Зима на разломе   ::   Динец Владимир

В небе перекликались стайки куликов.

— Почему ты не женишься на Марине? — спросил я. Беня задумался.

— Понимаешь, — сказал он, — я все-таки вырос в Грузии и привык, что в семье мужчина — это мужчина, а женщина — это женщина. А Марина — москвичка. Меня не устраивает, чтобы при живой жене мне самому приходилось мыть посуду!

— Знаешь, кто ты? Половой шовинист.

— Может быть, — грустно согласился Беня. — Кстати, я тут недавно в Эйлат ездил, встретил твою Анку. Что-то она тоскует, плачет даже.

Я не знал, шутит он или говорит серьезно, поэтому промолчал.

— Она сказала Леве, что, может быть, подумает, выходить ли за него замуж, если он купит ей дом.

— Молодец девчонка! А он что?

— Обрабатывает папашу.

Позже я узнал, что домик Лева купил. Анка получила дарственную, и больше он ее не видел. Дом быстро продали, и сейчас Анина семья, кажется, уже в Америке.

Я догадывался, что все примерно так и будет, а Анке на всякий случай передал через Беню прощальную открытку.

Не грусти — если сможешь, конечно.

Остаются нам письма и сны.

Ведь не может быть счастья навечно, Без зимы не бывает весны.

Наша память по-прежнему с нами, Ты же знаешь — пусть мчатся года, Нам за многими новыми днями Тех ста дней не забыть никогда.

И в часы невезенья и горя Мы, наверное, вспомним не раз, Что сто дней между солнцем и морем Были все-таки в жизни у нас.



14.