Зима на разломе   ::   Динец Владимир

Они ловко скачут по деревьям и скалам, а мордочки у них почему-то всегда улыбающиеся. Мы поставили к ним две миски овощей, и они принялись носиться по вольеру, на ходу уплетая красный перец, яблоки и финики.

Смотреть на них без смеха было просто невозможно.

— Давид, — не выдержал я, — ну не ходи ты с таким тоскливым видом! Неужели тут хуже, чем в твоем Казахстане?

— В Казахстане, — мечтательно произнес он, — я мог бродить сколько угодно по степи и изучать джейранов. А здесь приходится…

— Да там давно съели всех джейранов…— перебил было я, собираясь сказать, что с 1990-го года все изменилось, и платить зарплату за газелей никто не станет. Но тут толпа туристов нахлынула на нас и затопила восторженными возгласами, щелканьем фотокамер и дурацкими вопросами. Подхватив детскую коляску, в которой мы развозили корма, мы поспешили прочь, чтобы оторваться от первой экскурсии и успеть покормить обитателей последней вольеры.

Там жили четверо грифов. У них существовала строгая очередность получения пищи.

Первой к нам спустилась из-под крыши старая самка редкого ушастого грифа. Эти грузные меланхолики пользовались особым уважением, потому что в Израиле их осталось всего шесть. Мадам презирала мышей, и Тони Ринг периодически ездил в Иерусалим, чтобы своровать ей в каком-то мединституте крыс. Следом прилетал ее муженек, величественно давил мышь лапой и заедал ее куском говядины. Третьим кормился сип — он просто глотал мышь, слегка сжав в когтях.