Золотая лихорадка   ::   Эмар Густав

 — Какая жертва с твоей стороны, как раз в то время, когда я обвинял тебя!

— И ты был совершенно прав, ты же незнал, что я делал.

— Никогда я не прощу себе этого!

— Перестань! Или ты забыл, что мы поклялись жертвовать всем друг для друга?

— Да, это правда! И ты всегда и везде честно исполнял эту клятву, брат.

— А ты? Разве ты поступал иначе? К тому же мысль не моя, и я только выполнил то, что мне посоветовал вождь.

— О, он такой же, как и ты, ему тоже ничего нельзя сказать, потому что он рассердится.

Курумилла оторвался на время от трубки, поднялся с места, подошел к графу, положил ему руку на плечо, и глядя в упор, поочередно коснулся другой рукой груди обоих французов и своей.

— Кутонепи, — проговорил он растроганным голосом, — Луи, Курумилла… Три брата — одно сердце.

И он снова сел на свое место.

Наступило продолжительное молчание. Оба белых против воли восхищались самоотречением и преданностью индейца, который жил только ими и для них.

— Одним словом, — прервал молчание Валентин, — мы сделали то, что хотели… Я не буду рассказывать подробно о путешествии, это отняло бы слишком много драгоценного времени, достаточно знать, что благодаря нашему знанию прерий в конце концов нам все-таки удалось целыми и невредимыми добраться до золотых россыпей… И вот что я тебе скажу, брат. Я не знаю, насколько богаты золотом остальные россыпи в Калифорнии, но мне кажется, что ни одна из них не может идти в сравнение с той, которой ты владеешь в настоящее время.

— Ах! — вскричал дон Луи.