Золото   ::   Полевой Борис Николаевич

Странно было видеть эту женщину взволнованной. Что-то напоминало в ней сейчас большую плавную реку, которая, переполнившись дождями, вдруг изменила своему спокойному течению, забурлила и вышла из берегов.

«И куда он ушёл, фронт? Сколько за ним идти придется?» — думала Муся.

— А то, слышь, иной раз видится мне: сидит он под кусточком раненый, кровь из него хлыщет, губы запеклись, зовёт… А кругом люди с фашистами сражаются, не до него, а он все зовёт, зовёт, и над ним только злые мухи жужжат… Нет, скажи мне сейчас: «Брось все, Матрёна, и ступай в сестры» — все бы бросила, детей, хозяйство, и пошла бы… Не своему, так другому какому помогла бы… И ещё…

— Мотря!.. Никитична!.. — позвал откуда-то сверху высокий женский голос.

Женщина встрепенулась, вытерла ладонью глаза и стала обычной, точно прошёл поток поднятых дождями вод, вошла река в свои берега, и по-прежнему плавно стало её величавое течение.

— Иду, иду, минуты без меня не можете… Понадоблюсь вам, Муся, — возле коров ищите. А то Володьке или Иришке накажите — они найдут.

Матрёна Никитична легко взбежала вверх по дорожке, пробитой меж кустами серого ольшаника, и уже оттуда, из-за гребня откоса, донеслись её слова, обращённые, по-видимому, к Мусе:

— А он верно говорит, свёкор: разогнётся пружина… Ох, и разогнётся ж!..