JК
Золото :: Полевой Борис Николаевич
Страница: 245 из 664 — Ведь я трусиха, я видела во сне, что иду одна с золотом, и проснулась в холодном поту… Спасибо вам, спасибо!
— За что же спасибо? — вздохнула женщина, рассеянно гладя тугие, жёсткие кудри девушки.
Со смуглого лица Матрёны Никитичны не сходило выражение озабоченности. Где-то в самой глубине её глаз углядела Муся тоску и тревогу, и только теперь пришло ей в голову, что у будущей её спутницы — дети, которых придётся оставить тут, в лесу. Она не только рискует собой — ей придётся надолго расстаться с тремя детьми. «Скверная эгоистка! — с отвращением подумала про себя Муся. — Обрадовалась, что мать уходит от детей. Только о себе, только о себе и думаешь!»
— Матрёна Никитична, отпустите меня одну. Я дойду, я донесу, не беспокойтесь! — прошептала девушка.
Женщина вздохнула, улыбнулась, и мимолётная улыбка эта была, как те солнечные лучи, что иной раз, на миг проскользнув меж туч, коротко сверкнут в струях падающего дождя.
— Разве можно одной? Это ж такие ценности…
Думая о чем-то своём, Матрёна Никитична стала вертеть в руках деревянную ложку. Чтобы только нарушить тяжёлое молчание, Муся невесело пошутила:
— Мне тут рассказывали, как вы от Николы-угодника какую-то телку Козочку получили…
Несколько мгновений женщина смотрела на Мусю удивлённо, должно быть не дослышав или не поняв её слов. Потом её бархатные брови поднялись, от глаз и от уголков рта лучиками разбежались тонкие, точно иголкой вычерченные, но очень выразительные морщинки.
— За что же спасибо? — вздохнула женщина, рассеянно гладя тугие, жёсткие кудри девушки.
Со смуглого лица Матрёны Никитичны не сходило выражение озабоченности. Где-то в самой глубине её глаз углядела Муся тоску и тревогу, и только теперь пришло ей в голову, что у будущей её спутницы — дети, которых придётся оставить тут, в лесу. Она не только рискует собой — ей придётся надолго расстаться с тремя детьми. «Скверная эгоистка! — с отвращением подумала про себя Муся. — Обрадовалась, что мать уходит от детей. Только о себе, только о себе и думаешь!»
— Матрёна Никитична, отпустите меня одну. Я дойду, я донесу, не беспокойтесь! — прошептала девушка.
Женщина вздохнула, улыбнулась, и мимолётная улыбка эта была, как те солнечные лучи, что иной раз, на миг проскользнув меж туч, коротко сверкнут в струях падающего дождя.
— Разве можно одной? Это ж такие ценности…
Думая о чем-то своём, Матрёна Никитична стала вертеть в руках деревянную ложку. Чтобы только нарушить тяжёлое молчание, Муся невесело пошутила:
— Мне тут рассказывали, как вы от Николы-угодника какую-то телку Козочку получили…
Несколько мгновений женщина смотрела на Мусю удивлённо, должно быть не дослышав или не поняв её слов. Потом её бархатные брови поднялись, от глаз и от уголков рта лучиками разбежались тонкие, точно иголкой вычерченные, но очень выразительные морщинки.