Ах, Маня   ::   Щербакова Галина Николаевна

Лидия помнит какую-то полубезумную Манину суету по поводу посылки, которую надо собрать и отправить не с этой почтой, а с никитовской, а еще лучше отправить посылку из Сталино, где знакомых не встретишь. И она съездила туда, но вот библиотеку открыть уже не успела, хоть прилавок и высох, Маню сняли с работы в райсовете. Помнит Лидия, как пришла Маня поздно ночью, сняла платок, села и сказала: «У тебя другая фамилия, и тебя не должно это касаться. Никогда никому про Ленчика не рассказывай. Не было у тебя никакого дядьки, и всё. Не было! Поняла?» Лидия ничего не поняла, а испугаться испугалась. Не слов, не просьбы, а самой этой Мани, призывающей ее ко лжи. И Лидия тогда сказала: «Так нечестно», а Маня развернулась и шмякнула ее по спине изо всей силы, что было и больно, и обидно, и несправедливо, а главное – тоже противу правил, как был против правил призыв скрывать и обманывать. Лидия крикнула: «Ой, больно! Как тебе не стыдно!» И Маня дала ей еще раз и сказала: «Не ори, дура, ложись спать, а я уйду завтра рано. Мне теперь на откатку».

Так Маня попала из служащих в рабочие. Она написала отцу Лидии письмо, чтоб он забрал дочь «из соображений биографии», но тот ничего не ответил, а когда ответил – через год, Маня уже работала воспитателем в рабочем общежитии, ее собирались восстановить в партии, и письмо отца с виноватым нежеланием брать Лидию было уже, так сказать, неактуальным. Актуальным было другое письмо.