JК
Азеф :: Гуль Роман
Страница: 115 из 405Но мало ли каких глаз у англичан не бывает. Мак-Кулох гибкий, безукоризненно одетый джентльмен.
Под руку с любовницей прошел в квартиру. Малиновое манто чересчур ярко для дамы общества. Но его любовница – бывшая певица от Буффа. Шляпа с белым страусом. Ноги в крохотных золотых туфлях.
– Как вам нравится, Дора? – говорил Савинков, водя Дору по комнатам. – Недурно?
– Удобно. А когда придет Прасковья Семеновна Ивановская?
– Завтра, в девять.
В желтой гостиной Савинков, закуривая трубку, улыбался.
– Вы грустите, Дора, что носите на себе все эти роскоши, а каково курить трубку, когда больше всего на свете любишь русскую папиросу?
– Когда придет Сазонов?
– Завтра к вечеру. Но по объявлению наверное попрет целая армия лакеев. Надо быть осторожнее.
Савинков прохаживался по желтой гостиной, попыхивая трубкой.
– Скажите, Павел Иванович, правда что у вас в Петербурге жена, дети и вы их не видите?
– Правда. Откуда вы знаете?
– Алексей говорил. Вы не видите их совершенно?
– Нет.
Дора замолчала.
– Вашей жене тяжело. Она революционерка?
– Нет. Просто хорошая женщина, – засмеялся Савинков.
– Тогда вдвое тяжелее. У нас ведь нет жизни, такой как у всех, мы не живем.
Савинков никогда не видал в женщине такой смешанности грусти и решимости, как в Доре. Преданность делу революции была фанатична. Он знал, хрупкая, болезненно-красивая, Дора пойдет на любой террористический акт.
Под руку с любовницей прошел в квартиру. Малиновое манто чересчур ярко для дамы общества. Но его любовница – бывшая певица от Буффа. Шляпа с белым страусом. Ноги в крохотных золотых туфлях.
– Как вам нравится, Дора? – говорил Савинков, водя Дору по комнатам. – Недурно?
– Удобно. А когда придет Прасковья Семеновна Ивановская?
– Завтра, в девять.
В желтой гостиной Савинков, закуривая трубку, улыбался.
– Вы грустите, Дора, что носите на себе все эти роскоши, а каково курить трубку, когда больше всего на свете любишь русскую папиросу?
– Когда придет Сазонов?
– Завтра к вечеру. Но по объявлению наверное попрет целая армия лакеев. Надо быть осторожнее.
Савинков прохаживался по желтой гостиной, попыхивая трубкой.
– Скажите, Павел Иванович, правда что у вас в Петербурге жена, дети и вы их не видите?
– Правда. Откуда вы знаете?
– Алексей говорил. Вы не видите их совершенно?
– Нет.
Дора замолчала.
– Вашей жене тяжело. Она революционерка?
– Нет. Просто хорошая женщина, – засмеялся Савинков.
– Тогда вдвое тяжелее. У нас ведь нет жизни, такой как у всех, мы не живем.
Савинков никогда не видал в женщине такой смешанности грусти и решимости, как в Доре. Преданность делу революции была фанатична. Он знал, хрупкая, болезненно-красивая, Дора пойдет на любой террористический акт.