JК
Бальтазар Косса :: Балашов Дмитрий Михайлович
Страница: 371 из 541) Впрочем, и архиепископство свое, еще при Бонифации, Иоанн Нассауский, как мы помним, получил при помощи Коссы. То есть знакомы они были еще с тех, давних времен, с 1396 года).
Иоанн XXIII — «раб рабов Божьих» — едет верхом на белоснежной лошади, которую ведет под уздцы пышно одетый воин. Едет под шелковым балдахином с четырьмя золотыми кистями по углам, укрепленным на серебряных шестах, несомых четырьмя «рыцарями церкви».
Шагают клир, копьеносцы и лучники, несущие на подушках широкополые красные шляпы кардиналов, сопровождавших Иоанна XXIII.
Толпы народа по сторонам, смешение мод немецких, итальянских и французских, пение, клики, широкие плащи горожанок, кабаны с широкими рукавами — бомбардами, пурпурэны, капы, упелянды и робы, на головах — кугели, шапероны и шапероны-буреле. В толпе проплывают ало-черные наряды докторов богословия в красных пурпурэнах и черных таларах с откидными рукавами, в четырехугольных биретто на головах и красных шапах с горностаевой пелериной и капюшоном. Мягкие, не приспособленные для немецкой зимы длинноносые пулэны месят грязь и снег. Холод. Метет. Редкая колючая крупа падает на камни мостовой и тут же тает под ногами стиснутой необозримой толпы.
Косса едет и едва ли не впервые чует собачью дрожь неуверенности во всем: в криках толпы, в завтрашнем дне, в мнении французских богословов, даже Пьера д’Альи, когда-то привечаемого им в Риме. Впрочем, кажется, почитают, кажется, встречают достойно.
Иоанн XXIII — «раб рабов Божьих» — едет верхом на белоснежной лошади, которую ведет под уздцы пышно одетый воин. Едет под шелковым балдахином с четырьмя золотыми кистями по углам, укрепленным на серебряных шестах, несомых четырьмя «рыцарями церкви».
Шагают клир, копьеносцы и лучники, несущие на подушках широкополые красные шляпы кардиналов, сопровождавших Иоанна XXIII.
Толпы народа по сторонам, смешение мод немецких, итальянских и французских, пение, клики, широкие плащи горожанок, кабаны с широкими рукавами — бомбардами, пурпурэны, капы, упелянды и робы, на головах — кугели, шапероны и шапероны-буреле. В толпе проплывают ало-черные наряды докторов богословия в красных пурпурэнах и черных таларах с откидными рукавами, в четырехугольных биретто на головах и красных шапах с горностаевой пелериной и капюшоном. Мягкие, не приспособленные для немецкой зимы длинноносые пулэны месят грязь и снег. Холод. Метет. Редкая колючая крупа падает на камни мостовой и тут же тает под ногами стиснутой необозримой толпы.
Косса едет и едва ли не впервые чует собачью дрожь неуверенности во всем: в криках толпы, в завтрашнем дне, в мнении французских богословов, даже Пьера д’Альи, когда-то привечаемого им в Риме. Впрочем, кажется, почитают, кажется, встречают достойно.