JК
Бальтазар Косса :: Балашов Дмитрий Михайлович
Страница: 522 из 541Так почему бы было не признать Яна Гуса и — да, да! — кое что из учения Виклифа, книги которого я, по неразумению, жег сам, поддавшись этому поветрию, что плоть сильнее Духа и идею можно выжечь огнем!
В споре папы с генералом ордена францисканцев Микеле Чезенским Уильям Оккам и Марсилий Падуанский были правы, и отлучение их от церкви в 1328-м году стало величайшей глупостью! И Оккам, и Марсилий Падуанский мечтали о Вселенском соборе с участием мирян-богословов, как это было у нас, в Пизе, как это было и в Констанце… Нынешняя реформа запоздала ровно на сто лет! И, по сути, так и не проведена! На тебя, Оддоне, падает великая задача, исполнение которой позволит укрепить римский престол, неисполнение — погубит его или приведет к распаду церкви уже в этом столетии!
Могущество пап, утвержденное Григорием VII, Гильдебрандом, окончило на Бонифации VIII, который требовал истреблять сторонников бедности церкви, а кончил тем, что Нагарэ попросту надавал ему оплеух и осрамил, а папский престол французы перевели в Авиньон! И уже Жака Моле начинают считать пророком и святым мучеником!
Доменичи с Нимусами губят не ересь, а саму церковь! Церковь страдающую, церковь бедняков и отчаявшихся, — а их большинство! — церковь любви, превращая ее в мертвый инструмент голой власти!
Ну, а Сион… тысячелетние тайны которого я рассказал тебе, и теперь буду ждать от них земной скудоумной кары… Оставь! Меня не надо жалеть, и защищать не надо! Я помогу тебе, сколько могу, и погибну тогда, когда мне и надлежит погибнуть!
Ты знаешь, я нынче верю в Господень промысел гораздо больше, чем верил в молодости, когда надеялся только на себя. Я говорил тебе о рыцарях Сиона потому, что должен был сказать, но страха во мне нет. Страх — это жажда жизни во что бы то ни стало. Его у меня нет, ибо нет стремления жить «во что бы то ни стало», отказываясь от себя, от своих убеждений, веры, от гордости, наконец!
— Я назначу тебя главой кардинальской коллегии! — говорит, подумав, Оддо.
В споре папы с генералом ордена францисканцев Микеле Чезенским Уильям Оккам и Марсилий Падуанский были правы, и отлучение их от церкви в 1328-м году стало величайшей глупостью! И Оккам, и Марсилий Падуанский мечтали о Вселенском соборе с участием мирян-богословов, как это было у нас, в Пизе, как это было и в Констанце… Нынешняя реформа запоздала ровно на сто лет! И, по сути, так и не проведена! На тебя, Оддоне, падает великая задача, исполнение которой позволит укрепить римский престол, неисполнение — погубит его или приведет к распаду церкви уже в этом столетии!
Могущество пап, утвержденное Григорием VII, Гильдебрандом, окончило на Бонифации VIII, который требовал истреблять сторонников бедности церкви, а кончил тем, что Нагарэ попросту надавал ему оплеух и осрамил, а папский престол французы перевели в Авиньон! И уже Жака Моле начинают считать пророком и святым мучеником!
Доменичи с Нимусами губят не ересь, а саму церковь! Церковь страдающую, церковь бедняков и отчаявшихся, — а их большинство! — церковь любви, превращая ее в мертвый инструмент голой власти!
Ну, а Сион… тысячелетние тайны которого я рассказал тебе, и теперь буду ждать от них земной скудоумной кары… Оставь! Меня не надо жалеть, и защищать не надо! Я помогу тебе, сколько могу, и погибну тогда, когда мне и надлежит погибнуть!
Ты знаешь, я нынче верю в Господень промысел гораздо больше, чем верил в молодости, когда надеялся только на себя. Я говорил тебе о рыцарях Сиона потому, что должен был сказать, но страха во мне нет. Страх — это жажда жизни во что бы то ни стало. Его у меня нет, ибо нет стремления жить «во что бы то ни стало», отказываясь от себя, от своих убеждений, веры, от гордости, наконец!
— Я назначу тебя главой кардинальской коллегии! — говорит, подумав, Оддо.