JК
Бальтазар :: Даррел Лоренс
Страница: 152 из 317„Я не сержусь натебя, — успокаивала ее Жюстин, едва ли не утирая ей слезы. — Мне просто интересно. Давай так: я спрашиваю — ты отвечаешь“».
«Вызволил проститутку Персуорден, когда вернулся, побрившись, и они все втроем сидели на постели, и Жюстин кормила ее засахаренными фруктами, чтобы хоть немного успокоить».
«Стоит продолжать? Мой, так сказать, анализ может причинить тебе боль — но если ты и впрямь писатель, ты же не сможешь остановиться, пока не дойдешь до самого конца, ведь так? И к тому же я хочу, чтобы ты понял, как тяжело было Мелиссе…»
«Если у него и получалось злить Жюстин по-настоящему, то потому лишь, что он и в самом деле ею интересовался, совсем не будучи при этом к ней привязан. Он дурачился, но отнюдь не постоянно, и не всегда бывал для нее недосягаем; в его случае именно это я и называю честностью. Он менял богатства ума на деньги — да ведь он фактически сам дал ей ключ от своей загадки. Не только ей, ты тоже найдешь — в одной из его книг. Я тоже нашел не сам — мне этот отрывок прочитала Клеа, назвав его притом глубочайшим наблюдением Персуордена о природе человеческих отношений.
«Вызволил проститутку Персуорден, когда вернулся, побрившись, и они все втроем сидели на постели, и Жюстин кормила ее засахаренными фруктами, чтобы хоть немного успокоить».
«Стоит продолжать? Мой, так сказать, анализ может причинить тебе боль — но если ты и впрямь писатель, ты же не сможешь остановиться, пока не дойдешь до самого конца, ведь так? И к тому же я хочу, чтобы ты понял, как тяжело было Мелиссе…»
«Если у него и получалось злить Жюстин по-настоящему, то потому лишь, что он и в самом деле ею интересовался, совсем не будучи при этом к ней привязан. Он дурачился, но отнюдь не постоянно, и не всегда бывал для нее недосягаем; в его случае именно это я и называю честностью. Он менял богатства ума на деньги — да ведь он фактически сам дал ей ключ от своей загадки. Не только ей, ты тоже найдешь — в одной из его книг. Я тоже нашел не сам — мне этот отрывок прочитала Клеа, назвав его притом глубочайшим наблюдением Персуордена о природе человеческих отношений.