JК
Башня молчания :: Ильясов Явдат Хасанович
Страница: 103 из 236Окажите милость, проходите…
И девушка с открытым лицом, на улице, залитой солнцем, приветливо отступила, пропуская его вкалитку в глухой высокой ограде.
С открытым лицом. На улице. Девушка. Свободно разговаривает с незнакомым мужчиной…
В городах мусульманских такое немыслимо. Там бы она шарахнулась от него, как от прокаженного, и пустилась бежать, закутавшись поплотнее в чадру. Не дай бог кто увидит и донесет мужу, брату, отцу.
Омар будто попал, как Синдбад-мореход, на волшебный остров, где все не так, как везде…
Сразу влево от входа – низкое, но просторное, во всю ширь стены, раскрытое окно мастерской.
Гость осторожно признался:
– Я человек, гонимый суровой жизнью. По роду своих занятий неразлучен с пером и бумагой. Но в сорок шесть бог наказал меня за грехи слепотой. Где-то я прочитал, что сегмент стеклянного шара улучшает зрение. Стеклянный шар имею. – Он протянул шар ювелиру. – Однако в наших краях не нашлось людей, способных распилить его на части.
– Нашлись бы, – усмехнулся ювелир, человек еще не старый, лет сорока – сорока двух, невысокий и худощавый, с бородкой, окрашенной, по обычаю, хною. Глаза у него были синими, как у сестры. Он хитро сощурил их. – Но ты боишься разделить судьбу Аль-Хазена. Я так полагаю. Или я ошибаюсь?
«Ого!» – вздрогнул поэт. Ювелир сказал с печалью:
– Да-а, уж так устроена жизнь. Мало придумать что-либо человеку на пользу. Надо еще доказать, что оно ему отнюдь не во вред. И, доказав, уцелеть от ярости завистливых невежд. Но ты здесь в безопасности, Омар Хайям.
И девушка с открытым лицом, на улице, залитой солнцем, приветливо отступила, пропуская его вкалитку в глухой высокой ограде.
С открытым лицом. На улице. Девушка. Свободно разговаривает с незнакомым мужчиной…
В городах мусульманских такое немыслимо. Там бы она шарахнулась от него, как от прокаженного, и пустилась бежать, закутавшись поплотнее в чадру. Не дай бог кто увидит и донесет мужу, брату, отцу.
Омар будто попал, как Синдбад-мореход, на волшебный остров, где все не так, как везде…
Сразу влево от входа – низкое, но просторное, во всю ширь стены, раскрытое окно мастерской.
Гость осторожно признался:
– Я человек, гонимый суровой жизнью. По роду своих занятий неразлучен с пером и бумагой. Но в сорок шесть бог наказал меня за грехи слепотой. Где-то я прочитал, что сегмент стеклянного шара улучшает зрение. Стеклянный шар имею. – Он протянул шар ювелиру. – Однако в наших краях не нашлось людей, способных распилить его на части.
– Нашлись бы, – усмехнулся ювелир, человек еще не старый, лет сорока – сорока двух, невысокий и худощавый, с бородкой, окрашенной, по обычаю, хною. Глаза у него были синими, как у сестры. Он хитро сощурил их. – Но ты боишься разделить судьбу Аль-Хазена. Я так полагаю. Или я ошибаюсь?
«Ого!» – вздрогнул поэт. Ювелир сказал с печалью:
– Да-а, уж так устроена жизнь. Мало придумать что-либо человеку на пользу. Надо еще доказать, что оно ему отнюдь не во вред. И, доказав, уцелеть от ярости завистливых невежд. Но ты здесь в безопасности, Омар Хайям.