Башня молчания   ::   Ильясов Явдат Хасанович

Теперь – Фирдоуси:

Едва лишь младенец свой рот

материнским смочит молоком,

Лепечет он имя «Махмуд»

непокорным еще языком.

Это он – о султане Махмуде Газнийском, который после ссоры много лет преследовал его.

Фаррухи:

В окруженьи приближенных

шах великий и могучий.

Как он радостен сегодня!

Сколько солнца! Скрылись тучи!

Это – об удельном князьке Абу Музафаре, правившем Чаганианом. Фаррухи получил за касыду коня с царским убранством, две палатки, трех мулов, пятерых невольников, дорогую одежду, ковры – и целый табун жеребят в придачу…

Абу Бакр Азраки – о Царевиче Туганшахе, сыне Алп-Арслана:

Если шах пожелал три шестерки,

а выпало три единицы, —

Не считай, что игральные кости

посмели не подчиниться:

Цифры те, что задумать изволил

сейчас шахиншах.

Перед шахом трепещут

и падают ниц, не дыша.

Смешно! Ни эмир Абу Музафар, ни царевич Туганшах никакими такими особенными достоинствами не отличались. Во всяком случае, никогда не были шахами и шахиншахами, то есть царями и тем более – царями царей. Единственным же качеством, которым прославился султан Махмуд Газнийский, была его дикая свирепость. И уж если дети лепетали имя султана, то вовсе не с умилением, а со страхом…

Что же мы напишем о царевиче Санджаре? Чем прославился он, восьмилетний мальчик? Хорошо стреляет из лука, владеет саблей? Каждый тюрк должен с детства это уметь. Отличается острым умом? Туповат, бедняга. Добротой? Нет, он злобен и мстителен.