Башня молчания   ::   Ильясов Явдат Хасанович

На маленьком столике сбоку просыхают готовые миниатюры Кипы рисунков, набросков, старых миниатюр лежат на полках, на полу, нанизаны на гвозди в стенах.

Тут ярко, весело – и уютно. Как в осеннем саду, когда идет листопад…

– По какому случаю? – кивнул художник на кувшин, принесенный Омаром. И с готовностью отложил в сторону начатый лист.

– Соседку, родственницу, замуж выдаю, – мрачно сказал Омар.

– Слыхал. И на свадьбу зван. Но она же – тюрчанка? А ты перс.

– А где ты видел в Иране и Туране чистокровных тюрков? Те далеко, на Алтае. Эти – перемешались. С хорезмийцами и согдийцами, с персами, индийцами, арабами. И бог весть еще с кем. Пестрый народ. Словом, сарты. Я прихожусь ей двенадцатиюродным дядей.

– Что же ты такой невеселый?

– Сейчас. – Омар снял с полки две расписные чаши из обожженной глины, наполнил их темным вином.

– Ну, дай ей бог! – вскинул чашу художник.

– Дай бог.

– Очень кстати, – любовно, как женское бедро, огладил ладонью художник крутой бок хмельного кувшина. – Устал. Канительная работа. Много возни. – Он деланно-небрежно махнул рукой на листы, явно желая, чтобы Омар их посмотрел.

Поэт взял один из листов, весь золотистый, яркий.

На рыжеватом береговом откосе, на крутом блекло-зеленом выступе, поросшем редкой травой и красными и белыми цветами, сидит, подогнув колени и по-восточному сунув руки в рукава, задумчивый старец в белой чалме и голубом халате. Рядом с ним – собеседник в зеленой одежде. Ниже, у воды, двое в красных кафтанах, с кайлами в руках, рушат скалу.