Беглец из рая   ::   Личутин Владимир Владимирович

Я вот наважки нажарила. Можем и по стаканчику пропустить. Кто нам мешает?» А Поликушка: «Я в гости сызмала не ходок. Чего съешь, а после и оговорят. Скажут: совести нет, навалился на дармовщинку». Это старик придумал, чтобы от Марьюшки отвязаться: загрызает душевная немочь, а жизни нет, и смерть где-то задержалась.

Вот и я скоро стану Поликушкой, уже мясо ссыхается и от костей отстает, грудь прежде звенела, а сейчас отвисла, как два дряблых бурдючка с перестоялой простоквашей: ткни неосторожно пальцем – и брызнет из-под ветхой шкуры. Мать уйдет со света, и стану я сиротою на всю вселенную: ниоткуда колоколец не позвонит, не позовет. Мне русская девка нужна с коровьими добрыми глазами и косой до пояса, что могла бы нарожать мне кучу детишек... Тут из-за шкафа послышался глухой, с горечью, голос Марьюшки:

– Замуж выйти шутя, да не поймать бы шута. Приведешь заспинницу, в квартиру влезет, колупайся с ней, а потом не выгонишь. А ну их к бесам, баб. Живи, сынок, один. Значит, так тебе Богом постановлено – бобылем порожние сны гонять да щупать, не потерялось ли чего...

– Чего придумала спросонья? – смущенно огрызнулся я. Иль прочитала мои мысли старая, иль сгоряча уже вслух стал проговариваться?

– А что, ты особенный? Пока мужик не перебесится, он только об одном месте думает. Если не горький пьяница. – Марьюшка хихикнула... – Шевелилко тюрьмы не любит, хоть зашей ширинку смоленной дратвою.