JК
Беглец из рая :: Личутин Владимир Владимирович
Страница: 726 из 845Где тут выбор? Когда есть выбор, то человек охотно грешит, безоглядно и бесстрашно.
– Совесть от Бога, чего тут неясного, – самодовольно надувая щеки, ответил отец Анатолий. – Человек переступил ее, пусть временно, и впал в грех. Потом спохватывается и начинает изживать его. Вам ли, профессору психологии, не понятны бездны души? Вот в таком преодолении человек и подходит к финишу. И тут важна последняя стометровка, как ты пробежишь: подставляя соседу ножку иль с распахнутой грудью... И последний станет первым...
– И какой же тут выбор? Греши напропалую, и одним днем Господь все спишет. Вот видите, совесть от Бога, значит, и вообще выбора нет. Он и не нужен, этот соблазн, чтобы верующий человек не заплутал... Да, он может свихнуться, может натворить всяких чудес, но после так страдает, так мучается, ему так стыдно за себя... Так где же тут выбор?
– С вами трудно спорить, – благодушно согласился батюшка и потянулся за бутербродом с красной икрою.
Ел он вкусно, сочно, не чинясь, осыпая розовые зернинки на бороду. И то, как он напитывался плотоядно, меня выбило из колеи. Отец Анатолий вспомнился вдруг с иной стороны, из нашей юности, и утратил свою значительность, плотское выперло наружу и стерло мистическое, благоговейное и поклончивое с личины батюшки, что и вербует нашу душу в церковь, полоняет сполна.
– Совесть от Бога, чего тут неясного, – самодовольно надувая щеки, ответил отец Анатолий. – Человек переступил ее, пусть временно, и впал в грех. Потом спохватывается и начинает изживать его. Вам ли, профессору психологии, не понятны бездны души? Вот в таком преодолении человек и подходит к финишу. И тут важна последняя стометровка, как ты пробежишь: подставляя соседу ножку иль с распахнутой грудью... И последний станет первым...
– И какой же тут выбор? Греши напропалую, и одним днем Господь все спишет. Вот видите, совесть от Бога, значит, и вообще выбора нет. Он и не нужен, этот соблазн, чтобы верующий человек не заплутал... Да, он может свихнуться, может натворить всяких чудес, но после так страдает, так мучается, ему так стыдно за себя... Так где же тут выбор?
– С вами трудно спорить, – благодушно согласился батюшка и потянулся за бутербродом с красной икрою.
Ел он вкусно, сочно, не чинясь, осыпая розовые зернинки на бороду. И то, как он напитывался плотоядно, меня выбило из колеи. Отец Анатолий вспомнился вдруг с иной стороны, из нашей юности, и утратил свою значительность, плотское выперло наружу и стерло мистическое, благоговейное и поклончивое с личины батюшки, что и вербует нашу душу в церковь, полоняет сполна.