Беспокойная юность (Повесть о жизни - 2)   ::   Паустовский Константин

Она спокойно смотрела в небо, где светило сквозь дым желтоватое солнце.

Пчела запуталась в волосах женщины и сердито жужжала. Должно быть, запуталась она давно и никак не могла выбраться.

Когда мы уже довольно далеко отъехали от свежих могил, долговязый санитар, кроткий человек по фамилии Сполох, сказал мне:

-- Вот мы похоронили жинку, ваше благородие. Так я располагаю, что это мать того самого младенца.

-- Почему?

-- Без платка она лежала. А платок ее был у младенца. Так мне мерещится, что то его мать.

-- Война она кому мать, а кому и чертова мать! -- неожиданно сказал коренастый санитар Гладышев.

Я ехал верхом и очень устал от этого. Песок скрипел на зубах. Я ни о чем не думал тогда. Да, пожалуй, ни о чем, кроме одной настойчивой мысли, что вот я похоронил двух человек и не знаю даже, как их зовут. Я вспоминал покрытые золотистыми, едва заметными волосками руки женщины и чистый выпуклый лоб ребенка.

Кто же это придумал, что как раз в их жизнь, в их деревушку, где еще не успели отцвести барвинки и еще, может быть, пахнет в халупах горячим хлебом, пришла смерть, выгнала из дому в спешке, в слезах и задушила в чужих местах, в сыпучем песке, на дороге, где железные ободья колес скрипели на расстоянии ладони от их навеки уснувших лиц?

-- Ваше благородие! -- окликнул меня Сполох.

-- Что тебе?

-- Вы бросьте, это самое, припоминать! Не советую. Вы меня послухайте. Я уже год на войне.