Ближе смерти и дальше счастья   ::   Раткевич Элеонора

— Ужасно… ужасно… если бы я попала не в тебя, то могла бы… если…

— Ты бы меня извне не оценила. Я не в твоем вкусе.

— А я в твоем? Хотя да, ты же меня не видел.

— Как сказать. Ты ведь себя видела. Твое представление о себе — в моем вкусе.

— Это ты сказал или Рич?

— Запомни, Одри: светлая ему память.

— Светлая ему память.

Недолгое мысленное молчание.

— Как все же несправедливо. Извне я могла бы тебя не полюбить, а изнутри я могу тебя любить только платонически.

— Это ты называешь платонически?!

Песчаный берег у самого края воды. Прозрачная искрящаяся вода мерно подкатывает, подымая с песка, и укладывает на песок, отходя с легким шипением.

— Все будет хорошо.

— Не знаю. Такая прозрачность… а люди лгут. Вот если бы так, а потом встретиться снова в двух телах. А ты бы меня узнал?

— Это не важно. Ты бы меня узнала.

Солнце бьет сквозь зеленые листья, видна каждая-каждая жилка, их так много, целая сетка, и в этой сетке раскачивается рассудок.

— Уйдем из Конхалора.

— Не могу (опять за свое!) Я обещал. Кейро Трей перетрусил, навыдавал всех и вся. (Ужасно видеть, как ломается человек. На куски разваливается.) Там кое-кто сидит в Башне. Мне надо…

— Сам туда не попади.

Ну вот, все испортила. Сердце тоскливо жмет, и в нем отдаются тихие, давящие шаги.