JК
Блокада. Книга 4 :: Чаковский Александр Борисович
Страница: 140 из 448Я обратила внимание наее худые, костлявые, старушечьи пальцы и пожалела, что не отложила Федору Васильевичу чего-нибудь из своего пайка.
Но главное – застать его дома, увидеть его!
Мне повезло. Я не только застала Федора Васильевича дома… Едва я успела снять пальто, как он протянул мне письмо от Анатолия!..
И вот сижу в кресле в кабинете Федора Васильевича и читаю:
«Веруня, дорогая моя! Хотелось бы сказать тебе так много… Но мне не до длинных писем – здесь, на передовой, когда каждую минуту подвергаешься смертельной опасности, начав письмо, не знаешь, суждено ли его закончить…
Отец писал мне, что ты была у него и, следовательно, знаешь обо всем, что произошло со мной после той страшной ночи. Наверное, он рассказывал тебе и о том, что, оказавшись в Ленинграде, я пытался разыскать тебя, но тщетно: в то время ты еще не вернулась…
Я не имею права писать, на каком участке фронта нахожусь, поэтому единственное, что могу сказать тебе, – это что я защищаю великий город Ленина.
Люблю тебя по-прежнему.
Твой Анатолий».
Федор Васильевич отдал мне письмо нераспечатанным и сказал, что оно было вложено в общий конверт вместе с письмом к нему.
Я перечитала Толины строки дважды, а когда опустила листок на колени, то увидела, что старик смотрит на меня напряженно-выжидающе. И, не раздумывая, протянула ему письмо.
Когда он жадно начал читать, я подумала, что, может быть, давать письмо ему не стоило.
Но главное – застать его дома, увидеть его!
Мне повезло. Я не только застала Федора Васильевича дома… Едва я успела снять пальто, как он протянул мне письмо от Анатолия!..
И вот сижу в кресле в кабинете Федора Васильевича и читаю:
«Веруня, дорогая моя! Хотелось бы сказать тебе так много… Но мне не до длинных писем – здесь, на передовой, когда каждую минуту подвергаешься смертельной опасности, начав письмо, не знаешь, суждено ли его закончить…
Отец писал мне, что ты была у него и, следовательно, знаешь обо всем, что произошло со мной после той страшной ночи. Наверное, он рассказывал тебе и о том, что, оказавшись в Ленинграде, я пытался разыскать тебя, но тщетно: в то время ты еще не вернулась…
Я не имею права писать, на каком участке фронта нахожусь, поэтому единственное, что могу сказать тебе, – это что я защищаю великий город Ленина.
Люблю тебя по-прежнему.
Твой Анатолий».
Федор Васильевич отдал мне письмо нераспечатанным и сказал, что оно было вложено в общий конверт вместе с письмом к нему.
Я перечитала Толины строки дважды, а когда опустила листок на колени, то увидела, что старик смотрит на меня напряженно-выжидающе. И, не раздумывая, протянула ему письмо.
Когда он жадно начал читать, я подумала, что, может быть, давать письмо ему не стоило.