JК
Блокада. Книга 4 :: Чаковский Александр Борисович
Страница: 188 из 448Не сердятся.
– Это хорошо. – И повторил, чуть заикаясь: – Эт-то хорошо.
Потом неожиданно встал и сказал:
– Ну, я пойду.
Одернул гимнастерку, провел ладонью по расстегнутой кобуре и, видимо, удивился, что она пуста.
– Где пистолет?
Я подошла к столику, взяла тяжелый «ТТ» и протянула ему. Майор взял пистолет, задумчиво посмотрел на него и, не кладя в кобуру, с усмешкой спросил:
– Теперь, значит, за меня не боишься?
– Нет, не боюсь. Немцам подарка не сделаешь! – жестко сказала я.
Он опустил пистолет в кобуру.
– Грибы себе оставь. Оставишь?
– Спасибо. Оставлю. У нас голодно.
– Я пойду.
– Сейчас пойдешь, подожди.
Я выбежала на крыльцо, схватила шинель, которая так и лежала на металлических перилах, вернулась и протянула ее майору.
– Вот. Не забудь…
Он взглянул на покрытую кровавыми пятнами шинель, и на мгновение та самая страшная гримаса вновь исказила его лицо, но только на мгновение. В следующую минуту он бережно свернул шинель, сказал: «Прощай». И ушел.
Вечером я заглянула в палату, где лежал капитан Суровцев. Заглянула потому, что обещала ему.
Главврач госпиталя Андрей Григорьевич Осьминин приучил нас к тому, что любое обещание, данное раненому, должно выполняться. Он не уставал напоминать, что течение болезни находится в прямой зависимости от морального состояния больного.
– Это хорошо. – И повторил, чуть заикаясь: – Эт-то хорошо.
Потом неожиданно встал и сказал:
– Ну, я пойду.
Одернул гимнастерку, провел ладонью по расстегнутой кобуре и, видимо, удивился, что она пуста.
– Где пистолет?
Я подошла к столику, взяла тяжелый «ТТ» и протянула ему. Майор взял пистолет, задумчиво посмотрел на него и, не кладя в кобуру, с усмешкой спросил:
– Теперь, значит, за меня не боишься?
– Нет, не боюсь. Немцам подарка не сделаешь! – жестко сказала я.
Он опустил пистолет в кобуру.
– Грибы себе оставь. Оставишь?
– Спасибо. Оставлю. У нас голодно.
– Я пойду.
– Сейчас пойдешь, подожди.
Я выбежала на крыльцо, схватила шинель, которая так и лежала на металлических перилах, вернулась и протянула ее майору.
– Вот. Не забудь…
Он взглянул на покрытую кровавыми пятнами шинель, и на мгновение та самая страшная гримаса вновь исказила его лицо, но только на мгновение. В следующую минуту он бережно свернул шинель, сказал: «Прощай». И ушел.
Вечером я заглянула в палату, где лежал капитан Суровцев. Заглянула потому, что обещала ему.
Главврач госпиталя Андрей Григорьевич Осьминин приучил нас к тому, что любое обещание, данное раненому, должно выполняться. Он не уставал напоминать, что течение болезни находится в прямой зависимости от морального состояния больного.