JК
Блокада. Книга 4 :: Чаковский Александр Борисович
Страница: 284 из 448Злоба на самого себя, на свою больную руку…
По-прежнему держа фонарь правой рукой, попробовал медленно согнуть и разогнуть левую. Ее пронизала боль от кончиков пальцев до плеча, однако боль эта была ничто по сравнению с радостью от сознания, что кое-как он может действовать а больной рукой.
Он переложил ручку фонаря в левую и, превозмогая боль, снова согнул ее. Теперь фонарь находился на уровне груди, и красная стрелка, стоящая на смертоносном «F», была прекрасно видна.
Сдерживая дыхание, Суровцев поднес монету к продольному углублению на дне взрывателя.
– Капитан, дай я фонарь буду держать! – услышал он за собой голос Савельева.
– Кому было сказано уйти! – не оборачиваясь, сказал Суровцев.
– Никуда я не уйду, – раздалось в ответ. – Дай фонарь, говорю!
По его тону Суровцев понял: Андрей действительно никуда не уйдет.
– Хрен с тобой, держи, если жизнь надоела! – с отчаянием проговорил он, чувствуя, что сейчас выронит фонарь из онемевших пальцев.
Савельев взял фонарь и поднес его к взрывателю.
Суровцев молча вложил в выемку ребро монеты.
Надо было повернуть монету против часовой стрелки, но Суровцев почувствовал, что у него не хватает решимости сделать это движение, которое может оказаться роковым. Он впервые вдруг подумал, что, если произойдет взрыв, все кончено: ему никогда больше не увидеть ни фронта, ни своих бойцов, ни солнца, ни неба, и все те люди, которые находятся позади него, будут вместе с ним погребены в каменной могиле.
По-прежнему держа фонарь правой рукой, попробовал медленно согнуть и разогнуть левую. Ее пронизала боль от кончиков пальцев до плеча, однако боль эта была ничто по сравнению с радостью от сознания, что кое-как он может действовать а больной рукой.
Он переложил ручку фонаря в левую и, превозмогая боль, снова согнул ее. Теперь фонарь находился на уровне груди, и красная стрелка, стоящая на смертоносном «F», была прекрасно видна.
Сдерживая дыхание, Суровцев поднес монету к продольному углублению на дне взрывателя.
– Капитан, дай я фонарь буду держать! – услышал он за собой голос Савельева.
– Кому было сказано уйти! – не оборачиваясь, сказал Суровцев.
– Никуда я не уйду, – раздалось в ответ. – Дай фонарь, говорю!
По его тону Суровцев понял: Андрей действительно никуда не уйдет.
– Хрен с тобой, держи, если жизнь надоела! – с отчаянием проговорил он, чувствуя, что сейчас выронит фонарь из онемевших пальцев.
Савельев взял фонарь и поднес его к взрывателю.
Суровцев молча вложил в выемку ребро монеты.
Надо было повернуть монету против часовой стрелки, но Суровцев почувствовал, что у него не хватает решимости сделать это движение, которое может оказаться роковым. Он впервые вдруг подумал, что, если произойдет взрыв, все кончено: ему никогда больше не увидеть ни фронта, ни своих бойцов, ни солнца, ни неба, и все те люди, которые находятся позади него, будут вместе с ним погребены в каменной могиле.