Большой серафим   ::   Биой Касарес Адольфо

– Я не слушаю, – раздельно проговорил Камполонго.

– Не слышу, – поправил Альварес и прибавил про себя: «Я, по правде говоря, никогда не иду на попятную. В конце концов, я всегда знал, что умру в одиночку».

Ставя на стол блюдо с жареным мясом, Хильда шепнула ему на ухо:

– Посмотрите, как веселится Бланкита. Имейте сострадание.

Альварес спросил:

– А что я могу сделать? – И добавил раздраженно: – Я никогда не иду на попятную.

Себе самому он сказал, что не стоит заботиться о конкретной судьбе Бланкиты, ибо в преддверии конца света всем уготована сходная судьба, и то, что пока еще только произойдет в будущем, в скором будущем потеряет значение. «Моя озабоченность, – заключил он, – доказывает не то, что я сочувствую девушке, а то, что мной овладела навязчивая идея: следует избавиться от нее».

Опершись правой рукой о спинку стула, а левую положив на плечо Линчу, хозяйка встала, высоко подняла бокал и провозгласила тост:

– За мою дочь Бланчету.

Под гром аплодисментов мать и дочь обнялись.

– Многие лета! – завопил Линч вне себя.

– Мартин, музыку, – распорядилась мадам Медор с неизменным достоинством.

Вместо музыки в зале воцарилась полная тишина. Все повернулись к табурету у рояля. Мартина не было. Никто не заметил, как музыкант исчез! Хильда со значением поглядела на Альвареса.

Камполонго, услужливый, ловкий, включил приемник: загремели самые траурные аккорды Седьмой симфонии Бетховена.