Цена метафоры, или Преступление и наказание Синявского и Даниэля   ::   Терц Абрам

С первых же строк Кедрина пускала в действие испытанное оружие: на Западе «превозносят» «творения Терца», на Западе их объявляют «блестящим опытом сатиры… достойным лучших образцов русской традиции», а это уже само по себе что-нибудь да значит… Обещая поведать, что же все-таки крамольного было в этих «творениях», завлекая тем, что перед нею лежат, вот они, вашингтонские издания книг Абрама Терца и Николая Аржака, Кедрина, видно, не очень веря в силу своего пересказа, начала не с краткого изложения хотя бы сюжетов, хотя бы ситуаций, но – как привыкла – с априорного, предваряющего мнение читателя заключения: «Я прочитала эти книги внимательно, и для меня совершенно ясно, что это самая настоящая антисоветчина, вдохновленная ненавистью к социалистическому строю». Как бы спохватываясь, что нарушает элементарные правовые нормы, Кедрина оговаривалась, что она не претендует «на юридическое определение вины Аржака и Терца. Это дело судебных органов».

Дальше, все еще не говоря ни слова по существу, сотрудница ИМЛИ честно сообщала, что читать Синявского ей было очень трудно – из-за «символов, аллегорий и перекрестных взаимоперевоплощений персонажей». Так же откровенно она рассказывала читателю о своих сложностях при чтении повести H. Аржака «Говорит Москва». Беглый и тенденциозный пересказ сюжета был закончен вопросом, направленным на то, чтобы распалить читателя. «Обыкновенный фашизм, скажете вы? Да, обыкновенный фашизм», – заранее соглашалась с вами Кедрина. Удивительно ли, что Институт мировой литературы, не искавший своему коллеге общественного защитника, выдвинул для участия в процессе 3. С.