JК
Черный замок Ольшанский :: Короткевич Владимир
Страница: 137 из 460 — Иногда голубь залетит, бьется — нельзя же, чтобы разбилось божье создание. Идешь открывать окно.
— Нельзя, чтобы разбилось божье создание, это верно, — сказал я, посмотрев в пропасть.
Когда спустились вниз, в солнечную полутьму, меня все еще словно покачивало. Когда-то, подростком, я совсем не боялся высоты, мог сидеть на крыше пятиэтажного дома, свесив ноги вниз. Но, как говорят поляки, «до яснэй холеры»: ноги у тридцативосьмилетнего совсем не такие, как у пятнадцатилетнего.
— Что вас еще интересует? — спросил ксендз.
— Витовт Федорович Ольшанский.
— Тот?
— Тот. Что это был за человек?
— Столп веры. Много для нее сделал. В частности, этот костел.
— Словом…
— Словом, чуть не блаженный.
— Beatus [53] ?
— Beatus.
— А что это за легенда о его жене?
— А, и вы слышали? Заговор Валюжинича и побег?
— Легенда широко известная.
— Что же, неблагодарная женщина. Как многие из них. Недаром ее бискуп Героним из Кладно попрекал. Убежали, захватив сокровища. Судья Станкевич (а вы знаете, что тогда судья зачастую был и следователем), средневековый белорусский Холмс, а он был человеком для тех времен гуманным, пытки — явление тогда обычное — применил только два раза, а тогда и сам магнат покаялся, что был в гневе.
— Но ведь говорили…
— И он и люди на евангелии поклялись, что беглецы живы… Жаль, окончился род. И последний из них повел себя не наилучшим образом. Вдовец, дети умерли — ему бы о боге думать.
— Нельзя, чтобы разбилось божье создание, это верно, — сказал я, посмотрев в пропасть.
Когда спустились вниз, в солнечную полутьму, меня все еще словно покачивало. Когда-то, подростком, я совсем не боялся высоты, мог сидеть на крыше пятиэтажного дома, свесив ноги вниз. Но, как говорят поляки, «до яснэй холеры»: ноги у тридцативосьмилетнего совсем не такие, как у пятнадцатилетнего.
— Что вас еще интересует? — спросил ксендз.
— Витовт Федорович Ольшанский.
— Тот?
— Тот. Что это был за человек?
— Столп веры. Много для нее сделал. В частности, этот костел.
— Словом…
— Словом, чуть не блаженный.
— Beatus [53] ?
— Beatus.
— А что это за легенда о его жене?
— А, и вы слышали? Заговор Валюжинича и побег?
— Легенда широко известная.
— Что же, неблагодарная женщина. Как многие из них. Недаром ее бискуп Героним из Кладно попрекал. Убежали, захватив сокровища. Судья Станкевич (а вы знаете, что тогда судья зачастую был и следователем), средневековый белорусский Холмс, а он был человеком для тех времен гуманным, пытки — явление тогда обычное — применил только два раза, а тогда и сам магнат покаялся, что был в гневе.
— Но ведь говорили…
— И он и люди на евангелии поклялись, что беглецы живы… Жаль, окончился род. И последний из них повел себя не наилучшим образом. Вдовец, дети умерли — ему бы о боге думать.