JК
Честь :: Покровский Григорий Александрович
Страница: 35 из 583И перед нею, как вехи жизни, возникали обрывки воспоминаний, мысли, вопросы… Но вехи эти покуда не вели – мелькали, путались и возвращали еек одному и тому же пронзившему сердце вопросу: что с ним?
И прежде всего – когда?.. Когда это началось? И что началось?..
Нина Павловна и на эти вопросы не могла дать себе ответа. Она не представляла во всей последовательности и сложности развития сына – с самого начала и вот до этой горестной минуты. В памяти возникали обрывки неясных воспоминаний о каких-то случаях, каких-то происшествиях и неприятностях. Но как, из чего вырастали эти неприятности, Нина Павловна не могла себе объяснить. Раньше она ни о чем не задумывалась: сын рос как растение. Но в этом она боялась сейчас признаться и загоняла подобные мысли свои, и сомнения, и угрызения в самые глухие закоулки души. Нет, она, конечно, делала все что могла, но что она могла сделать? И разве одна воспитывала сына? А бабушка? А школа? А…
И, как нарочно, в этот самый момент раздался звонок. Нина Павловна сняла фартук, привычным движением руки взбила волосы и пошла открывать дверь.
– Можно войти?
Перед нею стояла полная, средних лет женщина в несколько старомодной, строгой шляпке, надвинутой на самый лоб. Лоб был большой, выпуклый, перерезанный скорбной морщинкой, но глаза под ним смотрели живо и пытливо. В них даже вспыхнули лукавые огоньки, когда женщина заметила мелькнувшую на лице Нины Павловны тень досады.
– Можно войти? – повторила она вопрос.
– Почему же нельзя? – не очень дружелюбно ответила Нина Павловна.
И прежде всего – когда?.. Когда это началось? И что началось?..
Нина Павловна и на эти вопросы не могла дать себе ответа. Она не представляла во всей последовательности и сложности развития сына – с самого начала и вот до этой горестной минуты. В памяти возникали обрывки неясных воспоминаний о каких-то случаях, каких-то происшествиях и неприятностях. Но как, из чего вырастали эти неприятности, Нина Павловна не могла себе объяснить. Раньше она ни о чем не задумывалась: сын рос как растение. Но в этом она боялась сейчас признаться и загоняла подобные мысли свои, и сомнения, и угрызения в самые глухие закоулки души. Нет, она, конечно, делала все что могла, но что она могла сделать? И разве одна воспитывала сына? А бабушка? А школа? А…
И, как нарочно, в этот самый момент раздался звонок. Нина Павловна сняла фартук, привычным движением руки взбила волосы и пошла открывать дверь.
– Можно войти?
Перед нею стояла полная, средних лет женщина в несколько старомодной, строгой шляпке, надвинутой на самый лоб. Лоб был большой, выпуклый, перерезанный скорбной морщинкой, но глаза под ним смотрели живо и пытливо. В них даже вспыхнули лукавые огоньки, когда женщина заметила мелькнувшую на лице Нины Павловны тень досады.
– Можно войти? – повторила она вопрос.
– Почему же нельзя? – не очень дружелюбно ответила Нина Павловна.