Честь   ::   Покровский Григорий Александрович

В спальне вешали новые картины; клеили абажуры для лампочек; бумажные занавески на окнах сменились полотняными гардинами, которые прислала мама Кости Ермолина; готовили украшения для елки. Елку сначала хотели устроить общую, в новом клубе, но потом решили поставить елки в каждом отделении – так будет интимнее и уютнее, и теперь между отделениями шло настоящее состязание на лучшее оформление елки. А в самый канун праздника прошел слух, что приедет какой-то писатель, который не то пишет, не то собирается писать что-то о колонии. Приезд писателя всех очень заинтересовал: какой он? Конечно, в очках и, конечно, толстый, одетый по «блицмоде» и, вероятно, очень важный. Елкин даже изобразил, как он ходит, задрав нос и разворачиваясь на каждом шагу плечами на девяносто градусов.

Но писатель оказался не в очках и не толстый, а главное, совсем не такой важный. В сопровождении начальника он прошел по всем отделениям, разговаривал с ребятами просто и улыбался. Вечером в клубе, при подведении итогов соревнования, он сидел в президиуме, а потом произнес речь; ребята ему долго и дружно аплодировали и, решив, что он «заводной мужик», после собрания окружили его и наперебой приглашали к себе на елку.

– Ладно, ребята! Ладно! Спасибо! – улыбался он. – Какое отделение? Второе? Обязательно буду! Пятое? Буду! Седьмое? У всех побываю. Даю слово.

Ждали его и в девятом отделении. Около елки был накрыт стол: конфеты, печенье, бутылки с ситро.