Четвертая рука   ::   Ирвинг Джон

Потом они некоторое время дрались подушками, гоняясь друг за другом голыми по всей квартире, пока Уоллингфорд не насадил себе синяк под коленом, налетев на стеклянный кофейный столик, который стоял посреди гостиной с клетчатой мебелью. Тогда они вместе залезли под душ, и Патрик обжегся о кран с горячей водой, когда они намыливали друг друга, обжимаясь и дурачась.

Потом они прогулялись до кофейни, которая нравилась им обоим — она находилась на Мэдисон-авеню, на уровне Шестидесятых—Семидесятых улиц. На улице стоял дикий шум, всю дорогу они кричали, чтобы расслышать друг друга, и, войдя в кофейню, продолжали кричать, словно им заложило уши.

— Как жаль, что мы не любим друг друга! — что есть сил кричала Мэри. — Тебе не пришлось бы с разбитым сердцем таскаться в Висконсин, а мне — в одиночку растить твоего ребенка.

Завтракавшие в кофейне люди недоверчиво покачали головой, но Уоллингфорд, не раздумывая, согласился с Мэри и рассказал ей, как репетировал свою будущую исповедь перед Дорис. Мэри нахмурилась. Желание Патрика уйти с работы показалось ей недостаточно искренним. (На самом деле ее заставила задуматься совсем другая часть его выступления: он только что сделал ей ребенка и сразу намерен признаться в вечной любви какой-то там Дорис Клаузен, — но об этом она, разумеется, не сказала ни слова.)

— Но послушай, — уговаривала она Патрика, — ведь тебе до окончания контракта всего года полтора, так? Значит, если тебя выгонят сейчас, то постараются заплатить значительно меньше. Скорее всего, только за один год.