Цистерна   ::   Ардов Михаил

Зато какое ликование в день наступления каникул!

В четверг на вербной неделе мы неслись, не чуя под собою ног, прямо из гимназии на Красную площадь, ныряли в эту ярмарочную суету и разноголосицу, под кремлевской стеною - ларьки, лотки, палатки, пряники, квас, сласти, мячики, свистульки, тещины языки, стеклянные чертики в пробирках...

А по самой площади - Поди, берегись! - несутся экипажи, у кого лучше выезд - вороные, гнедые, буланые... - ну, то ли еще покатит! - до Тверской и обратно, до реки и назад, назад...

Ах, впереди целых две недели свободы!..

И, Боже, как чудовищно, как неправдоподобно и непредвиденно оправдалась и подкрепилась вся моя детская ненависть, отвращение, страх, которые я испытывал по отношению к своей гимназии, к Лубянке, к Фуркасовскому, ко всему этому кварталу...

И суждено было сгинуть со света на этом самом месте и самому бывшему дому князя Пожарского, и всем оставшимся князьям - Пожарским и не Пожарским, и брату моему, и мужу сестры, и почти всем родным, и знакомым, сколько видит глаз, и еще миллионам мне неизвестных.

Мне часто снится один и тот же страшный сон.

Я бегу зимним утром, опаздываю в гимнашю - Мясницкая, Милютинский, двор Обидиной, Фуркасовский, заднее крыльцо...

Я вбегаю в класс последним, я усаживаюсь на место, я не успеваю даже убрать ранец, как меня вызывают к доске...

- Отвечайте! - говорят они мне.

И я не знаю урока... И я пытаюсь им объяснить, что тут какая-то ошибка, я ведь уже давно кончил гимназию, кончил, даже университет...

Но они ничего этого слушать и знать не желают.

- Отвечайте! - говорят они мне.