Цистерна   ::   Ардов Михаил

И только взял я его в руки, как мгновенно вспомнилась мне Масленица, вспомнилась такою, как была она когда-то у нас дома - с дымом, с чадом, разносящимся по всей квартире, с раскрасневшейся потной Матреною, стоящей у плиты, и едва успевающей переворачивать и снимать свои маленькие кружевные блинки, с мамой, мечущейся между кухней и столовой, с белой скатертью, с водочными графинами, с лимонной цедрой на дне их, с лоснящейся розовой семгой, с севрюгой, с икрою - с красной и с черной, салфеточной, с непременной чашкой крепкого бульонапосле жирной еды, со звонками запаздывающих гостей...

Утром отец скажет:

- Матрена, блины вчера были изумительные.

- А у меня всегда, что ли, плохие?..

Как мне не хватает ее, Матрены... И даже не тогдашней - хлопотливой и услужливой, отпирающей двери отцовским клиентам, помогающей им снимать пальто и получающей гривенники... (У нее вместе с общесословными цепями пропали в банке триста рублей, золотом.) Нет, мне не хватает ее уже старой, ворчливой, не хватает ее вкусных котлет, которые она ухитрялась стряпать мне даже из ихнего мерзлого мяса, ее грубоватой нежности, ее соленых поговорок...

- И чих, и брех, только пёрду нету...

- Ссыте, бабы, гряды горят!

Маму я никогда особенно не любил. Пока мы были маленькие, ей было не до нас - с ее портнихами, с сестрами, приятельницами, гостями... А когда все это разом кончилось, будто той жизни и не бывало, она спохватилась, что у нее есть дети... Но мы уже были слишком взрослые и не смогли отвечать ей искренней взаимностью, отчуждение детских лет оказалось неодолимой преградой...

А Матрену мы все трос обожали.

Фрейдисту было бы нелегко заниматься русской интеллигенцией. У нас почти ни у кого нету комплекса Эдипа, зато почти у всех налицо - комплекс Пушкина, у каждого своя Арина Родионовна, своя дряхлая голубка...

Это обстоятельство, впрочем, тоже сыграло свою роковую роль...

Кто у нас был народ? Кормилица-нянька да лихач Ванька...