Цветы запоздалые   ::   Чехов Антон Павлович

- Удивительный человек, всемогущий человек! - говорила она.- Как всемогуще его искусство! Посуди, Жорж, какой высокий подвиг: бороться с природой и побороть!

И говорила она, ставя руками и глазами, после каждой напыщенной, но искренно сказанной фразы, большой восклицательный знак.

Егорушка слушал восторженную речь сестры, мигал глазками и поддакивал. Он сам уважал строгое лицо Топоркова и был уверен, что своим выздоровлением обязан одному только ему. Maman сидела возле и, сияющая, ликующая, разделяла восторги детей.

Ей нравилось в Топоркове не только уменье лечить, но и "положительность", которую она успела прочесть на лице доктора.

Старым людям почему-то сильно нравится эта "положительность".

- Жаль только, что он... он такого низкого происхождения,- сказала княгиня, робко взглянув на дочь.- И ремесло его... не особенно чистое. Вечно в разной разности копается... Фи!

Княжна вспыхнула и пересела на другое кресло, подальше от матери. Егорушку тоже покоробило.

(*66) Он терпеть не мог барской спеси и важничанья. Бедность хоть кого научит! Ему не раз приходилось испытать на самом себе важничанье людей, которые были богаче его.

- В нынешние времена, мутер[2],- сказал он, презрительно подергивая плечами,- у кого есть голова на плечах и большой карман в панталонах, тот и хорошего происхождения, а у кого вместо головы седалище тела человеческого, а вместо кармана мыльный пузырь, тот... нуль, вот что-с!

Говоря это, Егорушка попугайничал.