JК
ДЕТИ РОССИИ :: ИЗЮМОВА Евгения
Страница: 88 из 429 – Выходи!
Иван с трудом встал со своего «стула», не забыв прихватить миску и сумку, пошел к выходу на затекших ногах. Свет ударил в глаза, как прожектор, и сразу же ослепил. Солнце уже клонилось к западу, значит, прошло уже около сорока часов, как он был уведен из лагеря.
– Я ничего не вижу, – выдавил из себя Иван.
Конвоир разрешил постоять немного с закрытыми глазами, потом велел двигаться вперед. Иван пошел. Он смотрел с тоской на небо, оглядывал все вокруг – хоть и чужое, зато ходят здесь живые люди, стоят заводские корпуса. А там, куда его через некоторое время отправят, ничего не будет, кроме тьмы. Но его привели почему-то на рабочую кухню. Конвоир взял миску, которую Иван до сих пор нес в руке, приказал ему стоять и ушел на кухню. Вернулся оттуда с полной миской пшенного супа с мясом.
– Ешь! – приказал. И добавил: – Хлеба нет!
– Спасибо, данке, – ответил Иван, думая, что хоть умрет не голодным, и с жадностью набросился на еду.
Конвоир с интересом наблюдал за ним, покуривая сигарету, наконец сказал:
– Лопнешь!
– Нихт! – замотал головой Иван. Он смог съесть гораздо больше – голодный человек не чувствует сытости, останавливается лишь тогда, когда желудок разбухнет.
Когда миска опустела, охранник велел Ивану идти.
И они пошли. По территории завода, по знакомой тропинке прямо к воротам лагеря. Конвоир что-то объяснил часовому, и тот пропустил Ивана в лагерь, тоже с интересом поглядев на русского, который слопал два литра супа и остался, кажется, голоден.
Иван с трудом встал со своего «стула», не забыв прихватить миску и сумку, пошел к выходу на затекших ногах. Свет ударил в глаза, как прожектор, и сразу же ослепил. Солнце уже клонилось к западу, значит, прошло уже около сорока часов, как он был уведен из лагеря.
– Я ничего не вижу, – выдавил из себя Иван.
Конвоир разрешил постоять немного с закрытыми глазами, потом велел двигаться вперед. Иван пошел. Он смотрел с тоской на небо, оглядывал все вокруг – хоть и чужое, зато ходят здесь живые люди, стоят заводские корпуса. А там, куда его через некоторое время отправят, ничего не будет, кроме тьмы. Но его привели почему-то на рабочую кухню. Конвоир взял миску, которую Иван до сих пор нес в руке, приказал ему стоять и ушел на кухню. Вернулся оттуда с полной миской пшенного супа с мясом.
– Ешь! – приказал. И добавил: – Хлеба нет!
– Спасибо, данке, – ответил Иван, думая, что хоть умрет не голодным, и с жадностью набросился на еду.
Конвоир с интересом наблюдал за ним, покуривая сигарету, наконец сказал:
– Лопнешь!
– Нихт! – замотал головой Иван. Он смог съесть гораздо больше – голодный человек не чувствует сытости, останавливается лишь тогда, когда желудок разбухнет.
Когда миска опустела, охранник велел Ивану идти.
И они пошли. По территории завода, по знакомой тропинке прямо к воротам лагеря. Конвоир что-то объяснил часовому, и тот пропустил Ивана в лагерь, тоже с интересом поглядев на русского, который слопал два литра супа и остался, кажется, голоден.