Дебри   ::   Уоррен Роберт Пенн

После этого открытия он долго лежал пораженный, охваченный благоговейным трепетом и ужасом.

Внезапно босые ноги ощутили ветерок. Он поджал пальцы. Да, лохматый забрал и носки.

Он резко сел и посмотрел на свои ноги. Окинул взглядом лужайку, истоптанный папоротник, изувеченный фургон, раскиданные обломки, мертвую лошадь, густой темнеющий лес, подступавший все ближе.

Странное зарево окрасило небо на севере. Рокочущий звук раздавался слабее и дальше.

Он снова взглянул на голые ноги. Подумал о том, какими белыми, беспомощными, беззащитными кажутся они посреди лесной поляны, когда в чаще сгущаются тени. Вдруг ему стало безумно их жаль - именно не себя, а вот эти вот ноги, словно это безмозглые, уродливые, нелюбимые дети, потерянные, непонимающие.

Он сидел, погруженный в думы.

Мы всегда делаем то, что задумали, мысленно повторил он.

Но теперь сила, гордость и мужество, вызванные этой мыслью, замерцали, медленно угасая, как фитиль масляной лампы, все ближе подпускающей тьму, когда масло кончается.

Он подумал, что не знает куда идти, что совсем босой, и ночь на подходе. Но почему-то это показалось ему справедливым. Он смотрел на белизну своей искривленной ноги и думал о страшной справедливости мира. Мир должен быть справедлив, решил он, и чувство вины захлестнуло его. Если бы не было в мире справедливости, разве он чувствовал бы себя виноватым?

Да нет же, не виноват я, возразил он себе самому, не виноват.