Дело о браконьерстве   ::   Приставкин Анатолий

А потом другие приехали, а на том самом месте, чуть дальше, чем вы, прямо на луговине единственную в этой излуке березку спилили! А я ее с детства помню! А им тоже не скажи! Они в форме! Ну как я могу после этого жить? Я тут родился, это мои родные места, я отсюда на фронт уходил, и речка, вот та самая речка, где вы озоровали, мне по ночам на фронте снилась... А вы сетью ее грести...

- Да не гребли мы там ничего... Зацепились за корягу, - зачем-то объяснил я.

- Но была же сеть! - взволнованно закричал он. - Но скажите, была она? Вот сейчас мне скажите. Я готов снять свои обвинения! Ну?

Он смотрел в мое лицо, но я думаю, что и теперь он видел не меня, а видел свою собственную боль от всего того, что он рассказал, но еще от многого, чего он не рассказал и что промелькнуло как намек в районном отделении милиции на всякие там неприятности на работе от его трудного характера. Может быть, он и за урожай, и за свои совхозные дела болел так же неприкрыто и отчаянно, как за эту речку. И сейчас, , вглядываясь в мое лицо с надеждой, он искал лишь крошечную возможность найти истину и справедливость хотя бы в моем признании...

А мне? Мне такое признание разве не было еще важней, чем ему?

Я выпалил, будто в прорубь головой нырнул:

- Ну была! Была! Сеть! - Это получилось с каким-то вызовом и даже надрывом. Но попробовал бы кто-нибудь сейчас побывать в моей шкуре! Как бы он повел себя на моем месте...

Ох, как было мне противно в эту минуту от самого себя! Как стыдно...

- Но почему же вы себя так ведете? И врете... - спросил он, почти успокаиваясь, но с каким-то непроизвольным удивлением, а может, и усталостью.