Страница:
11 из 14
Это правда – меня ни в чем не поймали, и меня вовсе не следовало убивать. Но разве с ними можно спорить? И я стал. Но мне было жалко ночи – ты понимаешь, ночи. Здесь ее портили факелы и пожар, а там дальше, за факелами и пожаром, за развалинами и трупами, она стояла такая же крепкая, твердая, темная, как в моей молодости. Я люблю ночь, тогда я не вижу себя и могу думать все, что хочу. День касается только моей одежды, но дальше не идет, натыкается на темноту тела и слепнет; а ночь доходит до самого сердца – и оттого ночью так хорошо любить, это всякий тебе скажет. Мне бы только один час побыть среди настоящей, хорошей, темной ночи, не больше. Но разве с ними можно спорить? И я стал.
Но любить хорошо и днем, когда горит солнце. Любовь, видишь ли, как ночь, и тоже доходит до сердца; и в любви также не видишь себя, как и в ночи. А если при этом ты будешь смотреть в глаза – прямо в черные глаза – и будешь смотреть, не отрываясь…
Вдруг офицер рассердился за что-то на солдат и крикнул мне:
– Убирайся!
14
Прошел еще один день. И в этот день солдаты расстреляли того молоденького, который называл меня отцом.
15
Наступила ночь, – и я ушел из города мертвых.
16
– Dies irae [1] – день гнева, день мести и грозной расплаты, день Ужаса и Смерти.
17
…Эта процессия, которую я видел из-за стены, имела вид необыкновенный и страшный. Они несли статуи своих святых, но не знали, поднять ли их еще выше или ударить о землю, осколки растоптать ногами.
|< Пред. 9 10 11 12 13 След. >|