Дневник сломанной куклы   ::   Катерли Нина

И все же я кое-как переставляю нижние конечности, а не волоку их, как раньше, в костыльном прошлом. Евгений Васильевич утверждает, что через месяц-два все это будет намного пристойнее. Его бы устами...

О Евгении Васильевиче, который у нас дома называется не иначе как доктор Женя: так вот, по-моему я в него слегка влюблена. Не в какой-то страстно-сексуально-безумной форме, на такое я не способна. Увы. Это, скорее, похоже на мою детскую влюбленность в десятиклассницу Наташу в те блаженные годы, когда сама я училась в четвертом. Я ее "обожала", как смолянка из какой-нибудь книги Чарской, - эти книги почему-то водились у бабушки в изобилии, и мама тогда называла их вредным слюнтяйством.

Вчера у нас с мамой состоялся судьбоносный разговор. Судьбоносность заключалась в том, что мама призналась или, говоря языком братца Вовы, раскололась: отец, оказывается, понятия не имеет о моем существовании, когда его арестовали, мама, мало того, что от него малодушно (ее слова) отреклась, но еще и сказала вдобавок, что меня она уничтожила во чреве. Сделала она это, говорит, с самыми добрыми намерениями - чтобы он там, в узилище, не думал о злосчастной сиротке, которая от него родится. А отречься ей, оказывается, пришлось под давлением, следователь приказал. В противном случае, мол, пострадают Вовка и родители. Да и саму выгонят с работы. А ее все равно выгнали, совки. Но давление давлением, а главное, мама все сделала, как отец велел, - дескать, считай себя свободной. Она и послушалась.