Дочь Великого Петра   ::   Гейнце Николай Эдуардович

Уже тогда, когда Никита заявил, что ненавидит княгиню и княжну, в сердце девушки эта ненависть ее названого отца нашла быстрый и полный отклик. В уме разом возникли картины ее теперешней жизни в княжеском доме в качестве «дворовой барышни» – она знала это насмешливое прозвище, данное ей в девичьей – в сравнении с тем положением, которое она занимала в этом же доме, когда была девочкой.

«У, кровопийцы!» – мелькнуло у нее в голове восклицание, обычное у нее по адресу княгини и княжны во время бессонных ночей.

Теперь же, когда она из слов Никиты узнала, что княгиня извела ее мать, чувство ненависти к ней и княжне Людмиле получило для нее еще более реальное основание. Оно как бы узаконилось совершенным преступлением Вассы Семеновны.

– Известно, извела, – продолжал Никита. – Я тоже хоть и в бегах был, однако из своих мест весточки получал исправно. Стала княгиня, овдовевши, Ульяну так гнуть да работой неволить, что Ульяна-то быстрей тонкой лучины сгорела. Вот она какова, ваша княгинюшка. Правда, как уложила она Ульяну в гроб, то начала душу свою черную пред Господом оправлять, а для этого за тебя взялась – тебя, ее же мужа отродье, барышней сделала. Да на радость ли?

– Уж какая радость! Сослали теперь опять в девичью.

– Знаю! Да мало того – замуж тебя выдать норовят, да не здесь, а в дальнюю вотчину.

– Что-о-о? – громко взвизгнула Татьяна и, как ужаленная, вскочила с лавки. – Ну, этому не бывать.

– И я говорю, не бывать… Положись только на меня, вызволю.