JК
Думы :: Шукшин Василий
Страница: 1 из 2---------------------------------------------
Василий Шукшин
ДУМЫ
И вот так каждую ночь!
Как только маленько угомонится село, уснут люди — он начинает… Заводится, паразит, с конца села и идет. Идет и играет.
А гармонь у него какая-то особенная — орет. Не голосит — орет.
Нинке Кречетовой советовали:
— Да выходи ты скорей за него! Он же, черт, житья нам не даст.
Нинка загадочно усмехалась:
— А вы не слухайте. Вы спите.
— Какой же сон, когда он ее под самыми окнами растягивает. Ведь не идет же, черт блажной, к реке, а здесь старается! Как нарочно.
Сам Колька Малашкин, губастый верзила, нахально смотрел маленькими глазами и заявлял:
— Имею право. За это никакой статьи нет.
Дом Матвея Рязанцева, здешнего председателя колхоза, стоял как раз на том месте, где Калька выходил из переулка и заворачивал в улицу. Получалось, что гармонь еще в переулке начинала орать, потом огибала дом, и еще долго ее было слышно.
Как только она начинала звенеть в переулке, Матвей садился в кровати, опускал ноги на прохладный пол и говорил:
— Все: завтра исключу из колхоза. Придерусь к чему-нибудь и исключу.
Он каждую ночь так говорил. И не исключал. Только, когда встречал днем Кольку, спрашивал:
— Ты долго будешь по ночам шляться? Люди после трудового дня отдыхают, а ты будишь, звонарь!
— Имею право, — опять говорил Колька.
— Я вот те покажу право! Я те найду право!
И все.
Василий Шукшин
ДУМЫ
И вот так каждую ночь!
Как только маленько угомонится село, уснут люди — он начинает… Заводится, паразит, с конца села и идет. Идет и играет.
А гармонь у него какая-то особенная — орет. Не голосит — орет.
Нинке Кречетовой советовали:
— Да выходи ты скорей за него! Он же, черт, житья нам не даст.
Нинка загадочно усмехалась:
— А вы не слухайте. Вы спите.
— Какой же сон, когда он ее под самыми окнами растягивает. Ведь не идет же, черт блажной, к реке, а здесь старается! Как нарочно.
Сам Колька Малашкин, губастый верзила, нахально смотрел маленькими глазами и заявлял:
— Имею право. За это никакой статьи нет.
Дом Матвея Рязанцева, здешнего председателя колхоза, стоял как раз на том месте, где Калька выходил из переулка и заворачивал в улицу. Получалось, что гармонь еще в переулке начинала орать, потом огибала дом, и еще долго ее было слышно.
Как только она начинала звенеть в переулке, Матвей садился в кровати, опускал ноги на прохладный пол и говорил:
— Все: завтра исключу из колхоза. Придерусь к чему-нибудь и исключу.
Он каждую ночь так говорил. И не исключал. Только, когда встречал днем Кольку, спрашивал:
— Ты долго будешь по ночам шляться? Люди после трудового дня отдыхают, а ты будишь, звонарь!
— Имею право, — опять говорил Колька.
— Я вот те покажу право! Я те найду право!
И все.