Дым в лесу   ::   Гайдар Аркадий Петрович

Теперь повернись так, чтобы солнце светило тебе какраз на край левого глаза. Это и будет твое направление. Подойди и сядь.

Я подошел и сел.

- Ну, говори, что понял?

- Чтобы солнце сверкало в край левого глаза, - неуверенно начал я.

- Не сверкало, а светило. От сверканья глаза ослепнуть могут. И запомни: что бы тебе в голову ни втемяшилось, не вздумай свернуть с этого направления в сторону, а кати все прямо да прямо до тех пор, пока километров через семь-восемь ты не упрешься в берег реки Кальвы. Она тут, и деваться ей некуда. Ну, а на Кальве, у четвертого яра, всегда народ: там рыбаки, плотовщики, косари, охотники. Кого первого встретишь, к тому и кидайся. А что сказать...

Тут Федосеев посмотрел на разбитый самолет, на свою неподвижную, укутанную тряпками ногу, понюхал угарный воздух и покачал головой:

- А что сказать им... ты и сам, я думаю, знаешь.

Я вскочил.

- Постой, - сказал Федосеев.

Он вынул из бокового кармана бумажник, вложил туда какую-то записку и протянул все это мне.

- Возьмешь с собой.

- Зачем? - не понял я.

- Возьми, - повторил он. - Я могу заболеть, потеряю. Потом отдашь мне, когда встретимся. А не мне, так моей жене или нашему комиссару.

Это мне что-то совсем не понравилось, и я почувствовал, что к глазам моим подкатываются слезы, а губы у меня вздрагивают.

Но летчик Федосеев смотрел на меня строго, и поэтому я не посмел его ослушаться. Я положил бумажник за пазуху, затянул покрепче ремень и свистнул Брутика.