Евдокия   ::   Панова Вера Федоровна

Эта Катя, румяная, тугая, как новенький мячик, огорчала Евдокию. Евдокии хотелось кормить ее с ложечки, - Катя вырывала ложку и кричала:

- Я сама, сама!

Евдокия хотела водить ее в передничках и бантиках, но банты Катя теряла, передники рвала и отовсюду падала. Только ее приоденешь, а она уже бегает грязная, в ссадинах и шишках. Евдокия терпеливо мыла ее, приговаривая:

- Вот послал бог счастье.

- Я сама! - кричала Катя, отнимая у нее мочалку.

Наталья смотрела на малышей свысока. Павел робел перед ней.

- Можно взять вашу книжку "Сочинения Пушкина"? - спрашивал он.

Наталья отвечала небрежно:

- Можешь, только ты там еще ничего не поймешь.

- Можно взять ваш красно-синий карандаш?

- Можешь, только не поломай.

Но однажды она застала его за рисованьем. Красным и синим карандашом была нарисована картина: Людмила в саду Черномора. Сад был голубой, светло-тенистый, и только Людмила была нарисована красным, как язычок пламени в волшебной синеве... Наклонив лоб, прикусив губу, Павел осторожно растушевывал голубую кисею листвы и не заметил, как Наталья заглянула через его плечо.

- Это ты нарисовал? - спросила она недоверчиво. Он мельком оглянулся на нее, заерзал на стуле и покраснел.

- А разве нехорошо? - спросил он немного погодя, поглядев на рисунок, и уже смело повернулся к ней и взглянул ей в глаза.

- Нет, очень хорошо, - сказала она серьезно. Он взял рисунок и протянул ей:

- На.

- А тебе не жалко?

- Нет.