Фармазон   ::   Личутин Владимир Владимирович

– Колень-ка-а, любимый мой… Да кому тут подглядывать, ведь круглая ночь, – рассмеялась Зина, порывисто прильнула к суженому, словно бы не понимая остерегающих слов, проникла шершавой ладошкой за пазуху к такому родному телу.

– Ну будет тебе, будет. Все с ума посходили, честное слово. Мать и ты вот… Что мне теперь, и на двор не выйти? Сторожа приставить? – нарочито строжился Коля База и глупо, счастливо улыбался в темень. – Глупая ты баба, глупая. Задрогнешь ведь.

И только тут спохватилась Зина, что выскочила на крыльцо в одной исподней рубахе, голорукая и босая, а сейчас, в осенней ночи да по первому снегу, не то время, чтобы вести на воле долгие любовные речи.

– Дура я, Коленька. Ум-то куриный, дак. Бог обидел умом-то, а не займешь. Никто не даст своего, – частила Зинка, иль всхлипывала, тесня хлопотливую радостную слезу, иль скрывала свое счастье за прерывистым смехом. – Я тут вся изболелась. Нету и нету. На один день уехал, и на тебе… Море не шутка. Я и к матушке твоей. Тревогу подымай на ту беду… Море не шутка.

– Брось, брось, закудахтала.

Колю растомило в тепле, он едва поплескался у рукомойника и к столу присел больше по привычке, чем по нужде: так уж ведется подле моря – вернулся с промысла иль с заботы какой со стороны, хоть середка ночи, побудь в застолье с родными, дай поглядеть на себя, перекуси, что подадут, чаем ублажи нутро, замири червячка и только потом кидайся в сон.