Фармазон   ::   Личутин Владимир Владимирович

Иван Павлович без жалости смотрел сверху на поваленного беспамятного человека, изуродованного судорогами, и не мог согнать с лица невольной блуждающей улыбки.

Наверное, с неделю пролежал в баньке Крень, никому не нужный, одним глазом уставившись на дверь, пока-то его вынесли на погост.

В голубом городке стало так тесно нынче, что бобылю вдруг не нашлось места средь своих и его без всякого тайного умысла положили чуть сбоку кладбища: по чуду какому-то и неведению его последний покой оказался возле потерянной отцовой могилы.

Банька же без хозяина сразу потеряла крепость и вид, первые подсугробные ручьи подмыли стояки, воробьи унесли из пазов последний мох, мыши выточили прелые половицы, лесные голуби обжили чердак, ребятишки выбили единственное решетчатое стеколко и в убогом осиротевшем житье устроили погром.

Тимофея долго манила к себе банька, и он часто без всякого умысла кружил возле, но какое-то суеверное чувство мешало переступить порог. Стояли тихие благостные дни, полные голубизны и кротости, снег посерел, обрюзг, и сквозь обветшавший наст проклюнула рыжая щеть прошлогодней травы. Хрусткий снег пахнул свежестью, и четкий след скоро наливался прозрачной водицей. Было таинственно бродить возле покинутого жилья, наблюдая, как вспучились, встали столбиками старые, вроде бы канувшие в прошлое следы, словно бы странный человек бродил под снегами. Так минувшие дни неожиданно напоминали о себе, чтобы вскоре вовсе стереться из памяти.