JК
Ганя :: Сенкевич Генрик
Страница: 124 из 156 — Да и вообще кто знает, не пустые ли это страхи.
И я побежал в конюшню. Лошадь для меня уже была оседлана, но, как всегда, замешкались с запряжкой. Прошло с полчаса, пока кучер подал к крыльцу экипаж, а я подъехал верхом. Гроза, казалось, совсем нависла, но я больше не хотел откладывать. Сейчас же вынесли баулы Гани и привязали к задку экипажа. Ксендз Людвик в белом полотняном кителе ждал уже на крыльце с огромным, тоже белым зонтом.
— Где Ганя? Она готова? — спросил я.
— Готова. Уже с полчаса, как она ушла в часовню помолиться.
Я отправился в часовню, но Гани там не оказалось, из часовни я побежал в столовую, из столовой в гостиную: Гани не было.
— Ганя! Ганя!
Никто не откликнулся.
Слегка встревожившись, я поспешил к ней в комнату, думая, что ей стало дурно. В комнате ее, обливаясь слезами, сидела старуха Венгровская.
— Что, пора уже прощаться с паненкой?
— А где паненка? — спросил я, теряя терпение.
— Пошла в сад.
Побежал и я в сад.
— Ганя, Ганя! Пора ехать!
Тишина…
— Ганя, Ганя!
Словно в ответ мне беспокойно зашелестели листья под первым порывом бури, упало несколько крупных капель дождя, и снова воцарилась тишина.
«Что же это значит?» — спросил я себя и почувствовал, что от ужаса у меня волосы шевелятся на голове.
— Ганя, Ганя!
Вдруг мне послышалось, что она отозвалась с другого конца сада. Я вздохнул с облегчением.
И я побежал в конюшню. Лошадь для меня уже была оседлана, но, как всегда, замешкались с запряжкой. Прошло с полчаса, пока кучер подал к крыльцу экипаж, а я подъехал верхом. Гроза, казалось, совсем нависла, но я больше не хотел откладывать. Сейчас же вынесли баулы Гани и привязали к задку экипажа. Ксендз Людвик в белом полотняном кителе ждал уже на крыльце с огромным, тоже белым зонтом.
— Где Ганя? Она готова? — спросил я.
— Готова. Уже с полчаса, как она ушла в часовню помолиться.
Я отправился в часовню, но Гани там не оказалось, из часовни я побежал в столовую, из столовой в гостиную: Гани не было.
— Ганя! Ганя!
Никто не откликнулся.
Слегка встревожившись, я поспешил к ней в комнату, думая, что ей стало дурно. В комнате ее, обливаясь слезами, сидела старуха Венгровская.
— Что, пора уже прощаться с паненкой?
— А где паненка? — спросил я, теряя терпение.
— Пошла в сад.
Побежал и я в сад.
— Ганя, Ганя! Пора ехать!
Тишина…
— Ганя, Ганя!
Словно в ответ мне беспокойно зашелестели листья под первым порывом бури, упало несколько крупных капель дождя, и снова воцарилась тишина.
«Что же это значит?» — спросил я себя и почувствовал, что от ужаса у меня волосы шевелятся на голове.
— Ганя, Ганя!
Вдруг мне послышалось, что она отозвалась с другого конца сада. Я вздохнул с облегчением.