JК
Герман Матвеев Семнадцатилетние :: Автор неизвестен
Страница: 56 из 706Нервная, чувствительная! Что насилие над ее волей неминуемо повлечет за собою психическую травму...
— А на самом деле? — спросил Константин Семенович.
— Обыкновенная девчонка. Непоседа, задира, и здоровье у нее такое, что можно позавидовать!
— Товарищи, а что говорить таким родителям, таким семьям, где существует расценка на отметки? — спросила Зоя Петровна. — Любимая дочка получила пятерку — получай пять рублей! За четверку полагается три рубля. За тройку — ничего. Это у них называется прогрессивным поощрением. Родители уверяли меня, что дочь стала лучше учиться, и я никак не могла убедить, что они воспитывают на свою же голову стяжательницу.
— Девочка убедит их в этом сама, когда вырастет, — сказал кто-то.
— Да... но слишком поздно!
В этот момент в учительскую вошла Марина Леопольдовна. Она достала из журнала рисунок и при этом проворчала достаточно громко, чтобы все слышала:
— Удивляюсь, как резко изменился класс!
Сунув журнал на место, она широким жестом положила рисунок на стол.
— Константин Семенович, извольте полюбоваться! — с возмущением сказала она.
Анна Васильевна, сидевшая поблизости, нагнулась к рисунку и удивленно подняла брови. Губы ее дрогнули, но она сдержала улыбку.
— Творчество Тамары Кравченко? — спросила она.
— Я отобрала у Ерофеевой.
Константин Семенович подошел к столу и взял рисунок. На какое-то мгновенье в учительской наступила настороженная тишина.
— А на самом деле? — спросил Константин Семенович.
— Обыкновенная девчонка. Непоседа, задира, и здоровье у нее такое, что можно позавидовать!
— Товарищи, а что говорить таким родителям, таким семьям, где существует расценка на отметки? — спросила Зоя Петровна. — Любимая дочка получила пятерку — получай пять рублей! За четверку полагается три рубля. За тройку — ничего. Это у них называется прогрессивным поощрением. Родители уверяли меня, что дочь стала лучше учиться, и я никак не могла убедить, что они воспитывают на свою же голову стяжательницу.
— Девочка убедит их в этом сама, когда вырастет, — сказал кто-то.
— Да... но слишком поздно!
В этот момент в учительскую вошла Марина Леопольдовна. Она достала из журнала рисунок и при этом проворчала достаточно громко, чтобы все слышала:
— Удивляюсь, как резко изменился класс!
Сунув журнал на место, она широким жестом положила рисунок на стол.
— Константин Семенович, извольте полюбоваться! — с возмущением сказала она.
Анна Васильевна, сидевшая поблизости, нагнулась к рисунку и удивленно подняла брови. Губы ее дрогнули, но она сдержала улыбку.
— Творчество Тамары Кравченко? — спросила она.
— Я отобрала у Ерофеевой.
Константин Семенович подошел к столу и взял рисунок. На какое-то мгновенье в учительской наступила настороженная тишина.