JК
Границы из песка :: Фортес Сусана
Страница: 172 из 233Мягкость и нетерпимость, страдание и удовольствие; неизвестные места, исполненные священного сияния; пути, которые нам хотелось бы пройти; руки, которые поддерживают нас, как ветви могучего дерева, питают своим соком, дарят тень и плоды; самые разные вкусы; минералы, меняющие строение и свойства, пылающие камни – все это заключено в нашем «я». Оно не может быть ни однозначным, ни отстраненным, потому что на карте человеческого сердца все границы выложены из песка.
Ночью время, удлиняясь и искривляясь, дает возможность заглянуть куда угодно. По сравнению с дневными часами все приобретает иной смысл, беспорядочные мысли и образы возникают и тут же забываются. Эльса Кинтана поворачивается, еще больше сминая простыни, и закрывает глаза.
XIX
– Что-нибудь еще, майор?
– Нет. Спасибо, Бугальо. Можете идти.
Майор Уриарте, задрав подбородок, заканчивает бриться, затем осторожно проводит пальцами по коже, не осталось ли где щетины, вытирает полотенцем мыльное лезвие бритвы и снова смотрится в зеркало. От слабого света над умывальником резче проступают морщины на переносице и мешки под глазами, лицо кажется усталым и постаревшим, будто прошли годы, а не недели с того дня, когда он прибыл в гарнизон Тетуана с приказом расследовать обстоятельства смерти полковника Моралеса. Сквозь приоткрытое окно он видит грязную стену казармы с двумя башнями и выступами из красного кирпича, слышит энергичные голоса младших офицеров, проводящих во дворе занятия, и ритмичный стук прикладов винтовок, которые солдаты то одновременно с размаху ставят на гравий, то опять вскидывают на плечо.
Ночью время, удлиняясь и искривляясь, дает возможность заглянуть куда угодно. По сравнению с дневными часами все приобретает иной смысл, беспорядочные мысли и образы возникают и тут же забываются. Эльса Кинтана поворачивается, еще больше сминая простыни, и закрывает глаза.
XIX
– Что-нибудь еще, майор?
– Нет. Спасибо, Бугальо. Можете идти.
Майор Уриарте, задрав подбородок, заканчивает бриться, затем осторожно проводит пальцами по коже, не осталось ли где щетины, вытирает полотенцем мыльное лезвие бритвы и снова смотрится в зеркало. От слабого света над умывальником резче проступают морщины на переносице и мешки под глазами, лицо кажется усталым и постаревшим, будто прошли годы, а не недели с того дня, когда он прибыл в гарнизон Тетуана с приказом расследовать обстоятельства смерти полковника Моралеса. Сквозь приоткрытое окно он видит грязную стену казармы с двумя башнями и выступами из красного кирпича, слышит энергичные голоса младших офицеров, проводящих во дворе занятия, и ритмичный стук прикладов винтовок, которые солдаты то одновременно с размаху ставят на гравий, то опять вскидывают на плечо.