Изгнание   ::   Фейхтвангер Лион

Черниг берет деньги,не стыдясь пересчитывает их.

- Сорок два, - деловито устанавливает он с кривой усмешкой. - Вот и снова есть зяблику что поклевать, - весело говорит он и звонит сторожу.

Большую часть пути домой Траутвейн прошел пешком. Слова Чернига и Анны крепко им завладели. Он представляет себе все то заманчивое, от чего он собирается отказаться, и все то отталкивающее, что ему предстоит. Он думает о "Персах", он думает о мелкой тягостной, кропотливой, ремесленной работе в редакции "Парижских новостей", вдобавок, по всей вероятности, совершенно бесплодной. И он принимает решение: отказаться.

Приняв это решение, он долго не мог уснуть. Судьба Беньямина не давала ему уснуть, и он знал: если он откажется, она и впредь не даст ему спать. Он не сможет ни есть, ни пить, ни работать. Мысль о Фридрихе Беньямине, если он отклонит предложение Гингольда, отравит ему существование сильнее, чем мысль о музыке, о деле всей его жизни, - если он согласится.

Зепп колебался. Даже когда Гингольд спросил у него: "Ну как, уважаемый господин Траутвейн, начнем работать?" - он все еще колебался. Но после двух часов сомнений ответил:

- Да.

Все последующие дни Траутвейн работал так, что у него голова шла кругом. Прежде всего он использовал свое положение, как и рассчитывал, для борьбы за Беньямина. Судьба Беньямина всколыхнула немало людей, и это нашло отражение в общественной жизни, в газетах. Зепп Траутвейн со своей стороны не давал этому настроению схлынуть.