Изгнание   ::   Фейхтвангер Лион

К сожалению или к счастью, Шпицци прав. Писать и в самом деле имеет смысл лишь в том случае, если ты - из числа господ, точнее, если ты связан с властью. А писать во имя сверженной демократии, во имя обанкротившегося международного права, как это делают Гейльбрун и Траутвейн, - это значит писать на песке. Но он ничего не возразил, он выжидал, не выскажется ли собеседник еще яснее.

- Иногда я спрашиваю себя, - продолжал господин фон Герке после краткой паузы, - почему в Берлине так серьезно считаются с писаниной эмигрантского сброда? Я думаю, что причина - в самих берлинцах. Чтобы раздуть соответствующим образом значение собственной деятельности, господам из министерства пропаганды приходится ставить во что-то и базарных крикунов из противоположного лагеря. Эмигрантский листок, - продолжал он, пренебрежительно махнув рукой. - "Новости". - Он повел носом, фыркнул, и в этой маленькой гримасе было все презрение аристократа к разному сброду. "Новости"! Их читают несколько тысяч евреев и большевиков, радуются, что они нас "кроют". Пожалуйста. Сделайте одолжение. Мы вырвали с корнем эту мразь и выкинули ее в помойную яму. Там она лежит и "кроет" нас. Предоставим ей это удовольствие.

То, что господин фон Герке так высокомерно разделался со статьей Траутвейна, показало Визенеру, как сильно он задет. Это интересно. Быть может, и сам он, Визенер, задет глубже, чем сознает.

- Я думаю, дорогой мой, - сказал он почти против воли, - нервозность Берлина объясняется не так просто.