JК
Изгнание :: Фейхтвангер Лион
Страница: 260 из 1047- Он подошел еще ближе, заговорил сердечнее: - Вот увидишь, Леа, когда "Бомарше" будет окончен, ты сама согласишься, что твой Траутвейн мне не конкурент. - Видно было, что он успокоился, и опять он показался Леа большим, милым ребенком, который так часто восхищал ее на протяжении двадцати лет.
А делала его таким уверенным и веселым не столько мысль о "Бомарше", сколько о его Hisloria arcana - тайной летописи эпохи. Это произведение не только поведает потомкам о скрытых пружинах многих событий, о которых человечество иначе никогда не узнало бы, оно, кроме того, поможет заглянуть во внутренний мир современника первой половины двадцатого века, человека, много знавшего и тонко чувствовавшего. Он, Эрих Визенер - и это впоследствии признают все, - явится подлинным историографом эпохи.
Но необходимо, чтобы тайная летопись действительно оставалась тайной. И сейчас он был так уверен в себе, так весел, оттого что проявил стойкость и не сказал о самим значительном своем произведении даже Марии.
- Ты выбрала себе в друзья довольно опасного человека, дорогая, сказал он, - но отнюдь не самого плохого.
Она порывалась ответить, но он поцелуями и ласками заставил ее замолчать.
14. ЮНЫЙ ФЕДЕРСЕН В ПАРИЖЕ
Вечером третьего апреля, когда Леа, собираясь на обед к голландскому посланнику, сидела перед трехстворчатым зеркалом и с помощью прислуживавшей ей горничной совершала туалет, она услышала короткий стук в дверь и в зеркале увидела входившего господина во фраке. На мгновение она испугалась. Затем узнала Рауля.
А делала его таким уверенным и веселым не столько мысль о "Бомарше", сколько о его Hisloria arcana - тайной летописи эпохи. Это произведение не только поведает потомкам о скрытых пружинах многих событий, о которых человечество иначе никогда не узнало бы, оно, кроме того, поможет заглянуть во внутренний мир современника первой половины двадцатого века, человека, много знавшего и тонко чувствовавшего. Он, Эрих Визенер - и это впоследствии признают все, - явится подлинным историографом эпохи.
Но необходимо, чтобы тайная летопись действительно оставалась тайной. И сейчас он был так уверен в себе, так весел, оттого что проявил стойкость и не сказал о самим значительном своем произведении даже Марии.
- Ты выбрала себе в друзья довольно опасного человека, дорогая, сказал он, - но отнюдь не самого плохого.
Она порывалась ответить, но он поцелуями и ласками заставил ее замолчать.
14. ЮНЫЙ ФЕДЕРСЕН В ПАРИЖЕ
Вечером третьего апреля, когда Леа, собираясь на обед к голландскому посланнику, сидела перед трехстворчатым зеркалом и с помощью прислуживавшей ей горничной совершала туалет, она услышала короткий стук в дверь и в зеркале увидела входившего господина во фраке. На мгновение она испугалась. Затем узнала Рауля.