Изгнание   ::   Фейхтвангер Лион

Визенер слушал внимательно,сосредоточенно, почтительно. Но черная повязка на рукаве Гейдебрега, этот траурный креп, отвлекла его внимание. "Дружок мой, базельская смерть!" Гейдебрегу поручено ликвидировать шумиху вокруг дела Беньямина. А не самое дело? Или оно уже ликвидировано? Еще один fait accompli? Глубоко тягостные образы, рожденные статьей Траутвейна, вновь встали перед его глазами вместе с мучительным вопросом: жив ли еще человек, вокруг которого идет такая борьба?

Эти размышления помешали Визенеру заблаговременно обдумать подходящий ответ. Пауза, последовавшая за словами Гейдебрега, застала его врасплох, и он ответил, не подумав.

- Эмигрантские нападки, - сказал он своим обычным, небрежным, чуть-чуть надменным тоном, - не могут нас задеть. "Парижские новости". Некий господин Траутвейн. Кто идет на большие дела, не оглядывается на собачий лай.

Дворовый пес всегда, глядишь,

Вдогонку мчит за нами,

А лает он, то значит лишь,

Что едем мы верхами.

- Откуда это? - спросил Гейдебрег; в его голосе прозвучало, пожалуй, недовольство.

- Из Гете, - ответил Визенер.

- Как бы там ни было, - сказал Гейдебрег, заканчивая разговор, - вой эмигрантов раздражает Берлин. Мы не желаем больше слышать голос господина Траутвейна, мы не желаем больше видеть "Парижские новости".

Визенер испугался. Он дал себе волю, он не собрался с мыслями, слова Гейдебрега означают выговор. И все это его, Визенера, проклятая порядочность.