Изгнание   ::   Фейхтвангер Лион

Он заговорил о негодовании, которое может вызвать дело его дочери у шведских властей, - почему он и старается, чтобы сведения об этом деле не попали в прессу. Но тут он получил сокрушительный отпор.

Швеция, подумал Лейзеганг, полный почти веселого презрения к глупости Гингольда, Швеция - страна, в которой всего шесть миллионов населения, да к тому же демократическая, а у нас семьдесят миллионов плюс фюрер. Я-то всегда думал, что этот Гингольд не лишен смекалки, а он говорит: "Швеция".

- Да что вы, спятили? - громко и резко крикнул он в аппарат. - Или, может быть, у вас солнечный удар? Я Лейзеганг, представитель агентства Гельгауз и Кo, коммерсант, а не адвокат и не полицейский комиссар. Когда мы вели с вами переговоры, меня нисколько не интересовали члены вашей почтенной семьи, будь они святые или растлители малолетних. И должен вас настоятельно просить, - закончил он с неподдельным негодованием, - не докучать мне своими приватными делами. Да еще во время моего отпуска. И точка, - сказал он и повесил трубку.

Гингольд на другом конце провода не хотел понять этого "и точка". Не хотел слышать звука, раздавшегося при отключении аппарата. Он продолжал говорить, он умолял, заклинал, выпрашивал, он говорил так униженно, так униженно, что Нахум Файнберг испугался, он был только затравленным отцом, молящим о спасении жизни своего ребенка, и никем больше. Телефонистка сказала: "Разговор окончен". Он не хотел понимать, ему нетерпеливо повторяли одно и то же, но и тогда он не повесил трубку сам, Нахум Файнберг вынужден был сделать это за него.