Изгнание   ::   Фейхтвангер Лион

- До моего отъезда нам непременно надо уютно провести вечерок втроем, написал на своей доске Шпицци.

- Вы решили ехать, Шпицци? Почему так спешно? - спросил Визенер.

- Я не хочу упускать время, - по-прежнему письменно ответил Шпицци. Едят, пока у корыта стоят. - И прибавил: - Думаете, благодать будет длиться вечно?

- Какая благодать? - спросил Визенер.

Тут Шпицци раскрыл рот и ломким голосом с трудом пояснил:

- Наша.

- Ему нельзя говорить, - в ужасе воскликнула Коринна.

Визенер обдумывал словечко "наша" и вдруг понял, что Шпицци явно имел в виду не только свое благоденствие, но и его, и всего режима. И он задумчиво процитировал:

И пусть наследники истратят

Целительный бальзам, завещанный

Покойною старухой,

На орла, павлина и овцу.

- Что это значит? - спросила Коринна.

- А вот что, - сказал Шпицци и попытался спеть своим ржавым голосом:

Мы нашей бабушки домик пропьем

По закладной, сначала по первой, потом

по второй.

- Пожалуйста, - Коринна повернулась к Визенеру, - скажите, что это значит? Переведите хоть вы мне, мосье Визенер.

- Это значит: apres nous le deluge [после нас хоть потоп (франц.)], перевел Визенер.

23. СЧАСТЛИВЧИКИ

Едва поправившись, Шпицци поехал в Лондон продвигать свой проект перемирия в печати. Покушение на его жизнь, раздутое немецкими газетами, произвело повсюду сенсацию, высокопоставленные английские друзья Шпицци чествовали его, как героя, и пребывание Шпицци в Лондоне превратилось в сплошной триумф.