JК
Изгои. Роман о беглых олигархах :: Колышевский Алексей
Страница: 51 из 69Их странное увлечение при некотором размышлении не должно казаться таковым: духовность, эта национальная черта русских людей, до чрезвычайности обостряется именно в эмиграции и зачастую обретает формы немыслимые! Истоки творчества всегда таинственны, и даже их обладатель зачастую не в силах ответить на вопрос, откуда что берется. Порой бывает так, что образы, созданные художником… Впрочем, не все сразу.
– Выкладывайте вашу историю, – сказал Любитель Сигар начинающим заплетаться языком. – И пропади все пропадом, если она по содержанию окажется неподходящей к этой изумительной баранине и испортит коньячное послевкусие. Я расстроюсь!
Негры, деньги, женщина
– Ссышь, когда страшно? – Семен еще раз по-ковбойски крутанул пустой барабан револьвера и несколько раз щелкнул курком. – Только не напруди мне на полу, у меня пол паркетный, а паркет, он влаги боится.
Я молча опустился на стул. Хоть мочевой пузырь и не подвел, но вот ноги перестали слушаться:
– Убери пистолет, придурок. Тебя мама в детстве не учила, что на людей нельзя направлять оружие?
Семен был явно доволен эффектом, по лицу его блуждала готовая расцвести махровым цветом улыбочка.
– Нет, ну надо же, а! Оказывается, ты обыкновенный человек!
– А то?
– А то я думал, ты просто чурка бессердечная с железными яйцами. Ладно, – он перешел на миролюбивый тон, – не куксись. Какие меж друзьями обиды?
– Да я на тебя не обижаюсь, Сень. Я тебя напряг, ты разрядился. Хорошо, что не в буквальном смысле, – я покосился на «Таурус». – Ты все же убери свою железяку, а то я начинаю думать, что ты испытываешь мое терпение.
– Выкладывайте вашу историю, – сказал Любитель Сигар начинающим заплетаться языком. – И пропади все пропадом, если она по содержанию окажется неподходящей к этой изумительной баранине и испортит коньячное послевкусие. Я расстроюсь!
Негры, деньги, женщина
– Ссышь, когда страшно? – Семен еще раз по-ковбойски крутанул пустой барабан револьвера и несколько раз щелкнул курком. – Только не напруди мне на полу, у меня пол паркетный, а паркет, он влаги боится.
Я молча опустился на стул. Хоть мочевой пузырь и не подвел, но вот ноги перестали слушаться:
– Убери пистолет, придурок. Тебя мама в детстве не учила, что на людей нельзя направлять оружие?
Семен был явно доволен эффектом, по лицу его блуждала готовая расцвести махровым цветом улыбочка.
– Нет, ну надо же, а! Оказывается, ты обыкновенный человек!
– А то?
– А то я думал, ты просто чурка бессердечная с железными яйцами. Ладно, – он перешел на миролюбивый тон, – не куксись. Какие меж друзьями обиды?
– Да я на тебя не обижаюсь, Сень. Я тебя напряг, ты разрядился. Хорошо, что не в буквальном смысле, – я покосился на «Таурус». – Ты все же убери свою железяку, а то я начинаю думать, что ты испытываешь мое терпение.